Вообще–то Сергей Васильевич, родившийся в Свердловске, своим родным городом всегда считал Миасс, где он никогда даже и «прописан» не был. Всё ему нравилось в этом промышленном уральском городе, состоящем как бы из разных посёлков и городков, совершенно разных и по своим архитектурным особенностям, и по стилю жизни, и по характерам их, приехавших сюда в разное время и из разных мест, обитателей.
Сергей Васильевич помнил каждую улицу и каждый переулок, встречавшийся на его пути, ему даже казалось, что все эти миасские рябины, черёмухи, акации и сирени тоже не забыли его и приветливо шелестят для него своими зелёными, свежевымытыми после недавнего дождя, листочками.
Ему приятно было видеть такие родные и незабываемые миасские лица встречных прохожих. Он приветливо улыбался им, как бы благодаря их за то, что и они его не забыли.
Недалеко от геологоразведочного техникума он заметил идущих навстречу ему невысокого роста смуглую женщину и молодого светловолосого и стройного парня. Эти двое вдруг остановились и почему–то начали пристально вглядываться в него, Сергея Васильевича, который тоже обратил внимание на стоявших посредине тротуара приятной наружности женщину и сопровождавшего её парня. Чем ближе он подходил к ним, тем сильнее стучало его не совсем ещё истрёпанное бестолковой житейской суетой сердце. Женщина явно смутилась, но потом собралась и, устремив на Сергея Васильевича свои ласковые тёмно–вишнёвые глаза, заговорила первой.
– Здравствуйте, Сергей Васильевич!
– Здравствуйте... Э... Эвелина Аркадьевна! – окончательно узнал её, наконец, и наш, явно не ожидавший этой встречи и совершавший как бы беззаботную туристическую прогулку, герой.
Некоторое время они молча разглядывали друг друга, видимо, вспоминая что–то далёкое, но общее для них. А молодой парень недоумённо посматривал на них обоих. Первым пришёл в себя и спохватился Сергей Васильевич.
– А этот молодой человек?
– Это мой сын, Лёва. – объяснила Эвелина Аркадьевна. – Учится в Москве. Вот, приехал ко мне на каникулы.
Сергей Васильевич дружески протянул ему свою руку.
– Сергей Васильевич. Когда–то мы были с вашей мамой знакомы.
– Лёва, студент–строитель.
– А по отчеству? – почему–то поинтересовался Сергей Васильевич.
– Лев Сергеевич.
Эвелина Аркадьевна очень заметно смутилась, а челябинский гость продолжал смотреть на московского студента, не выпуская из своей его руки.
(Но мы–то с вами, наши верные читатели, можем видеть их обоих одновременно, со стороны... Они были так разительно похожи друг на друга, что любой, даже и не очень сообразительный очевидец подумал бы...).
Сергей Васильевич, чтобы замять неловкую паузу, поинтересовался у своей старой знакомой:
– А как поживают ваши родители: Аркадий Иосифович и Роза Наумовна?
Эвелина Аркадьевна, явно не ожидавшая этого вопроса, даже вздрогнула, слегка отвернулась и тихим печальным голосом ответила на, как оказалось, не совсем деликатный вопрос своего старого «знакомого»:
– Мамы и папы давно уже нет с нами. Они умерли очень давно. Мы... – Эвелина Аркадьевна резко повернулась к своему сыну. — Лёва! Отойди, пожалуйста, в сторону. Нам с Сергеем Васильевичем нужно поговорить.
– Хорошо. Я буду тут недалеко, рядом.
–Иди!
Лёва отошёл на некоторое расстояние, но продолжил наблюдение и охрану, как он, очевидно, полагал, своей матери. Сергей Васильевич, немного растерявшийся от неожиданности этой встречи, приободрился и продолжил разговор.
– Ты, Лина, наверное, замужем?
– Нет, Серёжа, я никогда не была замужем, а Лёва... просто я познакомилась с одним женатым мужчиной, работавшим на «Урале», но потом он уехал и, наверное, давно уже позабыл меня... а Лёва остался.
– А где ты живёшь?
– Там же на старой квартире, где вы с папой так увлечённо играли в шахматы, а я из кухни любила наблюдать за вами... Мама с папой умерли в один год, а я осталась одна с Лёвой. Родственников у нас тут, в Миассе нет, поэтому иногда было трудно. Зато сын у меня вырос хороший. Он тебе понравился?
– Да, нормальный парень. А ты где работаешь?
– На заводе, чертёжницей. Музыкантша из меня не получилась... Теперь буду ждать внуков. А ты?
– У меня всё нормально. Я же сюда к брату приехал... Да, извини, Лина, я побегу, а то они уже давно ждут меня...
– Прощай, Серёжа!
И Серёжа торопливо зашагал к ближайшей автобусной остановке. Он шёл, не оглядываясь, словно убегая от своего прошлого к своим, как он ошибочно думал, настоятельным и важным делам.
Если бы он мог увидеть и услышать то, что происходило за его сгорбившейся вдруг от мгновенно налетевших откуда–то стыда и отчаяния спиной. Но он, не оборачиваясь назад, уходил всё дальше и дальше...
Когда я уйду, дорогая,
Из мира пустой суеты,
Случайности опровергая,
Меня не оплакивай ты.
Не стою я слёз и печали,
Чудак, перешедший твой путь.
Оставь то, что было вначале,
А всё остальное забудь.
И пусть никогда не тревожат
Виденья заросших могил
Твой сон безмятежный. О боже!
Зачем же я жил и любил.
А в это время взволнованный Лёва подбежал к матери и без всяких обиняков напрямую спросил её:
– Мама! Мама! Это кто? Он же так похож на меня!
– Нет, сынок, это ты похож на него. Лёва! Сергей Васильевич – твой родной отец.
– Да я сейчас побегу за ним и верну его! – выпалил ошеломлённый этой новостью Лёва и дёрнулся было бежать за своим вдруг приобретённым отцом, но Эвелина Аркадьевна судорожно схватила его за руку и, буквально содрогаясь в каком–то нервическом припадке, прокричала:
– Нет! Не надо этого делать!
Она долго, сквозь слёзы, провожала уходящего Сергея своими печальными глазами и крепко сжимала руку сына, чтобы он не побежал всё– таки за своим отцом.
Потом, когда Сергей Васильевич окончательно исчез за поворотом, они оба немного успокоились, и Лёва спросил у матери:
– Мама! Ну, почему ты не разрешила его догнать и вернуть? Может быть, он даже не знает, что я – его сын!
– Нет, Лёва, теперь, я думаю, он догадывается об этом. И к тому же он знает наш адрес. Но он, Лёва, всегда был каким–то необычным, загадочным человеком, и всегда поступал вопреки так называемому общепринятому «здравому смыслу». Я его не понимала, а просто любила...
– А теперь ты его, мама, не любишь?
– Что ты, Лёва! Я всегда любила и сейчас люблю его больше своей жизни.
– Ну, почему же...
– Лёва! Я и так очень расстроилась, разволновалась, снова встретив Серёжу. Я держалась просто из последних сил. Давай оставим пока этот разговор... Лучше скажи мне, когда ты привезёшь сюда свою девушку Тамару? Может, на зимние каникулы? Я давно уже так хочу в ней познакомиться.
– Не знаю, мама, когда она сможет отпроситься у родителей... – но Лёва сейчас думал явно о другом. – Мама! А где живёт Сергей Васильевич?
– Где–то в Челябинске...
– А у тебя есть его адрес?
– Нет, Серёжа... Ох, прости, Лёва. Мы с ним так давно не виделись. Какое счастье, что он жив и здоров!
– Мам, а чем он занимается?
– Я не знаю, Лёва. Когда мы жили с ним вместе...
– А где вы жили, мама?
– Ты, Лёва, только не смейся. Мы жили с ним в горной пещере. Об этой пещере никто, кроме нас, не знал. Мы жили в шалаше на покосе, жили в тайге, и один раз ночевали даже в конюшне. Лошади храпели и топали ногами. Наверное, я им не понравилась... У нас был конь Гранит, мотоцикл с коляской, три лодки на разных озёрах, мы были молодые и такие счастливые!
– Мама, а кто теперь я?
– В каком смысле?
– Кто я: еврей или русский?
– Лёвочка! Если бы у тебя папа был еврей, а мама – русская, ты был бы неизвестно кто. Ну, может быть, тебя называли бы польским словом.