– Что же делать?
Доктор ненадолго задумался:
– Фрукты нам таскают союзники – бесплатно. Хорошо бы намекнуть, что лимоны и апельсины нам сейчас всего полезней… Для начала – вскрыть ящики с сухарями. У нас их запасено на год! С ржаным сухарем и рис с кукурузой пойдут… А так – ищите хлеб, Адам Филиппович. Лучше бы ржаной, но пойдет и пшеничный.
Вскрыли сухари – как в походе. Так же, как и в походе, оказалось – упаковка пропустила сырость. В половине плесень, эти сразу за борт. В других морские черви.
– Сойдут, – сказал врач, – но червей нужно вытряхивать.
Тут Адам и взял его за лацканы. Сказал пару ласковых – по-русски и по-польски. Но тот стоял на своем:
– Без сухаря смертность будет выше, – и: – Ищите хлеб, штабс-капитан.
– Но отчего? – уныло спросил старпом. – Опять воровство?
Доктор развел руками:
– Секретность. Корабль готовили к короткому плаванию по Балтике. Вот маркировки. Все горящее отдали, чтоб не списывать… Ваш предшественник, царствие ему небесное, тоже не знал, что предстоит дальний поход, потому все это принял. Поверьте, кораблю гораздо проще списать провиант, чем береговому складу. Потому – общая практика.
– Ясно… Простите, доктор. Но с этой, как вы выражаетесь, практикой придется покончить.
– Не стоит извинений, Адам Филиппович. Это не вы бранились – должность. А к интендантским делам вы просто не привыкли.
– К дурному питанию вверенного мне экипажа, смею надеяться, мне привыкать не придется… Но на мысль вы меня навели!
Спина Мецишевского еще ощущала недоверчивый взгляд врача: «А куда ты денешься?», когда навстречу из-за стола приподнялся начальник чарлстонского интендантства. Этого явно никто не смеет называть тыловой крысой: правый рукав серого мундира пуст. Вот почему у него такой страшный почерк!
– Хлеб? Здесь хлебом зовут рис… Но проблему я понимаю. Не поверите, мы кормим пленных янки лучше, чем солдат на фронте, а они мрут. Именно потому, что не могут приспособиться к нашей пище.
– Вот, – бухнул на стол изъеденный вредителями сухарь Мецишевский, – это нам приходится выдавать к рису и кукурузе… Мы вообще союзники или как?
– Еще как! – отвечал ему однорукий майор, рассматривая произведение русских коллег. Потом спрятал сухарь в стол. – Два месяца в условиях сырости и все еще пригоден в пищу… Наши галеты портятся быстрее. Конфедерация будет рада ознакомиться с русским опытом. Вы не знаете, можно ли достичь подобного эффекта с изделиями из рисовой или кукурузной муки? Ржаной у нас нет. Не растет.
– Проверим… – буркнул Мецишевский, – может, у вас хоть мельницы есть? Чтобы заново растереть это в муку и перепечь.
– Это можно, – обрадовался майор, – рад быть полезным русским союзникам. И пшеничную муку поищем. Но это будет недешево…
– Деньги в корабельной казне есть.
Теплый хлеб из муки четвертой свежести поступил вовремя. Если верить доктору, десяток человек с того света вернулись.
– Ну-с, убедились? – переспросил эскулап. – Но это не сухари. В плавании придется вернуться к порченым запасам. Мельницу нашли? Ищите печь!
Но где найти печи для повторной закалки? Тут жара мало, нужно выдерживать режим… Голова гудит, норовя сломаться, – а тут приглашение, от которого неуместно отказываться. Мистер Пикенс желает видеть господ русских офицеров у себя на обеде.
– Особняк Пикенсов понемногу превращается в Морское собрание, – заметил по этому поводу командир. – Не могу сказать, что это плохо. Бывшим унтер-офицерам следует пообтесаться… изволь присмотреть. Не хватает, чтобы русских офицеров воспринимали как потешных redneck(ов) с кентуккийских холмов. А еще там будет ла Уэрта! Да, тот самый капитан, что разработал и вооружил «Виргинию». Тот самый, к чьим семидюймовкам я присматриваюсь… В общем, собирайся, пан Адам.
Что ж, будет повод поднять вопрос о фруктах.
У человека, склонившегося за чертежной доской, – свободная минута. Поверх четких линий ложится рыхлая желтая бумага газеты. «Вестник Чарлстона». Неплохая газета, и пишут в нее неглупые люди. А сегодня – важный выпуск, даже вопросы котировок хлопка ушли на третью страницу, обороны города – на вторую. На первой – речь президента Дэвиса по поводу осквернения солдатами Севера воинского кладбища Конфедерации под Геттисбергом… Газеты заходятся в ненавидящем лае, так что федеральному правительству стоит посочувствовать. Несколько пенсильванских немцев, для них родина еще там, в фатерлянде, решили отомстить победителям за убытки: украденных голодными солдатами кур и индеек, за страх: близкие раскаты канонады, за сараи и подсобки, занятые ранеными в серой – и синей! – форме. В дома их не пустили, а генерал Ли как джентльмен не стал настаивать. Что ж, вот и благодарность за умеренность армии Юга и мужество армии Севера. Одним – пощечина, другим – удар в спину.