Ирма поджала губы. В глубине души она могла понять предпочтения Алиссы. Андрей, Рон и остальные вовсе не были уродами, наоборот, однако среди всех выделялся именно Цуан. Не только внешностью, но и какой-то внутренней силой, исходившей от него. Ирма понимала, что с этой ситуацией ничего не поделать, что Цуан был заложником обстоятельств, однако в то же время где-то внутри ей было несколько обидно. Только совсем глупый человек мог бы не заметить, как мужчина временами смотрел на Ирму, как пытался скрыть ревность к Эйдану, который тоже аккуратно проявлял к девушке знаки внимания. Ирма видела их соперничество, но нарочно никогда не подавала виду. Дружба их троих представлялась ей куда гармоничней непонятного любовного треугольника во времена надвигающейся войны. Тем не менее совсем отделаться и от своих чувств она не могла: ревность, как малюсенькая иголка, где-то внутри покалывала ее сердце.
Спустя еще минут десять дверь, наконец, открылась.
Алисса бодро зашагала прочь, приглаживая растрепанные грязные волосы. Следом за женщиной вышел герой-любовник. Изо всех сил стараясь не смотреть на товарищей, он прошел мимо и махнул им рукой, давая понять, что пришло время получить то, за чем они пришли. Все трое проследовали на улицу к своей машине. Все пять ящиков с зеленым металлом уже были загружены в багажник. Эйдан и Ирма сняли крышки и оглядели товар. Все было в норме.
— Приятно было иметь дело. — проворковала Алисса. — Хотя можно было бы еще приятнее. — она подмигнула Цуану и, не дожидаясь ответа, скрылась внутри здания.
— В машину. — скомандовал Цуан и сел на заднее сидение.
Эйдан и Ирма молча сели спереди. Машина тронулась.
Какое-то время трое ехали молча. Никто не решался заговорить первым.
— Я не совсем понимаю, зачем нам нужно было ехать втроем. — наконец вздохнула Ирма.
— Я изначально не должен был ехать. — ответил Эйдан. — Но я подумал, что так будет лучше. Вообще, чем больше народу, тем безопаснее.
Ирма не решилась озвучить вопрос о том, почему в таком случае, ехать надо было и ей. Она тихонько повернулась назад, но столкнувшись взглядом с Цуаном, моментально отвела глаза.
— В чем дело? — спокойно спросил мужчина.
— Ни в чем. — тихо ответила Ирма.
— Тогда что это за игра в гляделки?
— В смысле?
— Думаешь, я не вижу, как ты постоянно косишься, будто что-то спросить хочешь, но молчишь.
— Я? Ничего я не хочу. Никаких вопросов. Просто смотрю.
— Так, рябят. Давайте обсудим что-нибудь другое. — чувствуя назревающий конфликт, прервал товарищей Эйдан.
— Рот закрой лучше, и веди машину молча. — сурово отрезал Цуан.
— Что ты наезжаешь на него? — возмутилась Ирма.
Цуан возмущенно открыл рот, но решил не озвучивать свою мысль. Он был переполнен злостью и негодованием с самого момента, как узнал об этой миссии. Сейчас для счастья ему не хватало только ссоры.
Ирма повернулась снова через некоторое время.
— Извини, я не хотела так грубо ответить. — она положила руку на его колено. — Я знаю, что тебе должно быть нелегко сейчас... Но все в порядке.
Мужчина возмущенно вскинул брови.
— У кого все в порядке? У меня не все в порядке. — Цуан напряженно закрыл глаза и сжал кулаки. Ему хотелось кричать от того, что его унизили и использовали для достижения целей организации, он стал товаром для обмена и должен был воспринимать это как поступок во имя чего-то большего. И это происходило уже не в первый раз. Сильный способный боец, должен был оставлять свою гордость, чтобы принести в жертву свое тело. Это было не смертельно, однако позорно и грязно. И сейчас слушать от кого-то, что “все в порядке” было совершенно не тем, что ему было нужно. Однако вслух он не сказал ни слова больше.
Ирма отвернулась. Она тоже чувствовала, что это было не то, что она хотела сказать, но на ум никаких иных слов больше не приходило. Единственным верным решением было продолжать ехать молча.
Время шло. В этот раз не было никаких шуток или историй. Потихоньку Ирму начало клонить в сон, а вскоре ее голова свесилась набок, как обычно, случается у засыпающих в транспорте людей.
Ей снилась Алисса, которая сидела перед ней за столом и игралась с куском клубники, обводя им свои тонкие обветренные губы. Ее язык, словно мокрый слизняк, скользил по ягоде, оставляя на ее поверхности жирные зеленые следы, которые, подобно сгусткам соплей, лились на стол, заливая все, что находилось на тарелке под женщиной. Ее гнилые черные зубы были кривыми и в дырах, внутри которых копошились бело-желтые опарыши.