Частично это служит объяснением его увлечения данной областью человеческой жизни.
Другая причина в том, что его предки, как и у М. Дж., начиная с девятнадцатого века подвергали сомнениям мистическую границу между прошлым и настоящим. Писательнице стало интересно, что получится, если свести Малахая Самюэльса с представителем закона, общения с которыми ему удавалось ловко избегать на протяжении многих лет. Особенно если речь пойдет об одном из самых любимых ею копов.
О детективе Ди Ди Уоррен.
И вот вам интересный факт: Ди Ди Уоррен Лизы Гарднер существует в реальной жизни. Она назвала свою героиню, крутого бостонского детектива, именем соседки, красивой блондинки, прославившейся кулинарным мастерством и умениями садовода. Вначале Лиза планировала, что Ди Ди появится только в одной главе романа о снайпере под названием «Убить чужой рукой». Но дерзкие бостонские манеры и несгибаемая решительность этого персонажа быстро завоевали любовь читателей. И, не успев понять, что происходит, Лиза обнаружила, что она написала полдюжины романов, где главную роль играла тезка ее соседки.
Решение прибегнуть к помощи Ди Ди в этой истории было совсем простым. Кто лучше сможет сразиться с обаятельным и загадочным доктором Малахаем Самюэльсом – человеком, которого подозревали в нескольких убийствах, но не сумели доказать его причастность ни к одному из них, – как не молодая умная девушка, работающая в убойном отделе?
Добавьте сюда специфику бостонского Чайнатауна и легенду о редком артефакте и вы получите идеальный рецепт триллера.
Или что-то совсем другое.
Нечто совершенно неожиданное.
Смеющийся будда
Нью-Йорк, 1884 год
На город спустились сумерки, окутав его серой дымкой. Дэвенпорт ненавидел это время дня, час, заблудившийся между светом и тьмой, когда все вокруг становилось неясным и расплывчатым. Стоя в тени, он наблюдал за особняком на противоположной стороне улицы. Разросшиеся липы частично скрывали дом, выстроенный в стиле королевы Анны, но Дэвенпорт видел свет, мешавшийся с солнечными лучами, которые отражались от окна под покатой крышей. Из открытой балконной двери доносилась печальная мелодия «Лунной сонаты» Бетховена – великолепный аккомпанемент унылому полумраку.
Даже при таком скудном освещении изысканный особняк с фронтонами, коваными железными перилами и горгульями, прячущимися под скатами крыши, производил сильное впечатление, являя собой символ богатства.
Но не его богатства.
Он бессознательно сжал челюсти, почувствовал это и заставил себя расслабиться.
Передняя дверь с барельефом, изображавшим герб – гигантская птица, поднимающаяся из костра, – открылась, и на пороге появилась изысканно одетая женщина. Она, в отличие от него, не имела ни малейшего представления о том, что ее ждало по возвращении домой вечером, и Дэвенпорт подумал, что, если произойдет худшее, она примет его сочувствие, будет на него полагаться и никогда в жизни не узнает, что именно он стал причиной ее горя.
– Перси? Эсме? Поторопитесь, мы не можем опоздать на день рождения вашего кузена! – крикнула дама.
Дети – десятилетний мальчик и его восьмилетняя сестра – промчались мимо нее по ступенькам, опередив мать по дороге к ждавшему их экипажу.
Как только детский смех и топот ног по выложенной булыжником улице стихли, Дэвенпорт осторожно перебрался на другую сторону и бесшумно вошел в дом. Стараясь ступать как можно тише по черно-белым квадратам мрамора в прихожей, он направился по коридору к открытой двери, ведущей в библиотеку, где, сидя за письменным столом, работал его брат Тревор Тэлмедж. Он склонился над бумагами, время от времени делая какие-то пометки и не замечая незваного гостя.
– Я смотрю, ты трудишься в поте лица, – произнес тот негромко.
Тревор вздрогнул, поднял голову и снисходительно улыбнулся:
– Ты когда пришел? И почему Питер о тебе не доложил?
– Я вошел сам.
– Я не знал, что у тебя остался ключ, – проговорил хозяин дома, скорее уставшим, чем удивленным голосом.
– Хочешь, верну?