- Репы-то? Стырили его, и с концами. Обыскивать всех мне Гаронд запретил, а так разве найдешь? Сожрут в тихую, и ищи потом следы...
- Почему именно он?
- Ну, может, его приятель, Ден. Один хрен. Кто-то из них стырил, как пить дать.
Доедали в полной тишине. Потом разошлись. Настроения просто так болтать о мелочах не было уже давно.
К Мэту подошел Бьерн. Оказывается, он хотел извиниться за свою грубость. Она была простительна - все были на нервах. Многие огрызались, а у Бьерна была еще одна причина, по которой он не мог сидеть на месте. В Хоринисе, в портовом квартале, у него осталась жена Дженни с дочерью и маленьким сыном.
- Да успокойся ты, там паладинов больше, чем здесь.
- Я знаю, - Бьерн почесал свою лысую голову. - А почему так? Главная же цель экспедиции ихней - добыча руды. А руду добывают каторжане под присмотром зеленых солдат. Рыцарей там, - он махнул куда-то на север. - Ведь всего ничего, как думаешь, а?
- Не знаю.
Мэт и в самом деле не знал. Причина, по которой Хаген с основным отрядом оставался в Хоринисе, интриговала всех, даже, наверное, лорда Гаронда, который в последние дни на улицу практически не выходил. Энгор рассказывал, что они втроем, то есть, Гаронд, Парсиваль и Орик, разрабатывают план прорыва осады.
Интересно, чего они там наразрабатывают. Даже взглядом Мэта, новичка в военном деле, можно было оценить безнадежность положения. Орки перекрыли все, от моста на севере до речки на востоке. На юге располагалось что-то вроде ставки - там было очень много орков, в основном элитных (в синих доспехах) и шаманов, которые изредка, наверное, ради интереса, метали огненные шары в стоящих на страже солдат. А забор, который орки строят уже пять дней, почти завершен - эти твари работают без перерывов, наверняка в несколько смен. Только зачем он им?
Безнадежно. К тому же, все впечатление от ужина куда-то ушло. Снова захотелось есть.
***
- Мяса жареного и пива.
Владелец «Мертвой Гарпии», высокий темнокожий мужик по имени Орлан, кивнул и отвернулся, чтобы приготовить заказ. Ганс огляделся в поисках свободного столика. Но, судя по всему, таверна популярностью не пользовалась - свободны были более половины мест.
Приняв тарелку с горячим куском мяса и высокую кружку пива, Ганс кинул на стойку несколько золотых и занял место за дальним столом. Ножны с двуручником снял со спины и положил на соседний стул.
Совсем погода с ума сошла в последние дни. Мало того, что холодно и дождливо, так сейчас еще и резкий ветер добавился. Хорошо еще, что догадался надеть кожаный плащ, выменянный у Елены. Так хоть не весь мокрый.
После такого перехода горячая пища - самое то. Ганс разделал небольшим ножичком большой кусок и принялся есть. Если честно, то останавливаться он не собирался. До фермы Акила осталось совсем немного, но продолжать путь, пока погода не успокоиться, это чистое издевательство над собой.
Ганс доел, вытер руки об полы плаща и стал разглядывать посетителей. Ничего интересного. Несколько поддатых крестьян в помятой одежде да старик-торговец с помощником. Эти двое, судя по всему, также пережидали непогоду.
Тем временем один из крестьян подошел к Орлану, что-то сказал, после чего тот подал лютню этому парню, одетому в потрепанную рубашку и штаны, завернутые до половины голени. Крестьянин в знак благодарности кивнул и встал в угол, стал перебирать струны. Сейчас наверняка будет концерт. Ганс закинул ножны за спину и подошел ближе. Лютня была старая, потрепанная, вся в царапинах, но звук был весьма и весьма приличным. Ганс, до каторги бывший певцом в кабаке, кое-что в музыке понимал. Играть он сейчас навряд ли сможет. Все же два года работы в руднике дают свое. Пальцы стали плохо гнуться, руки дрожали, и если легкий перебор одним пальцем он еще сможет, то что-то сложнее уже нет. Даже с луком, довольно распространенным оружием среди наемников, он обращался очень плохо, поэтому больше уповал на клинок.
Вокруг барда образовался круг. Он перебирал струны двумя пальцами. Играл он спокойную, плавную мелодию, наверняка что-то лирическое, а не те похабные песенки, которыми Ганс зарабатывал первое время. Откашлявшись, бард начал петь.
Луна над Миртаной, на холме пара, холодная ночь
Мы смотрим на Венгард, я обнимаю тебя, как дочь
Ганс слышал раньше эту песню. Её изредка пели в кабаках «средней руки», то есть там, где собирались ремесленники и королевские солдаты, которые истосковались по чему-то отвлеченному, романтическому. Откуда, интересно, она знакома крестьянину с Хориниса? Да еще и исполняет её так же, как и на материке, спокойно проговаривая всю строчку, а конец малость растягивая. Местные слов не знали, но слушали с придыханием, а некоторые даже качались в такт мелодии. Наверно, этот парень считается чем-то вроде местной знаменитости.