- Отряд! Слушай меня! Мое имя Матиас, и я в данный момент являюсь вашим командиром! Встаем в цепь и прочесываем деревню. Орков добиваем, тех, кто выжил из нашего войска – помогаем. Все, вперед!
Солдаты угрюмо выполнили приказ. Матиас же, в свою очередь, расцвел, как яблоня весной. Он направлял отряд, даже не оглядываясь на мага Ромула, смотревшего на него с ненавистью, присущей слабым. Плевать. Нужно покончить с орками.
Глава двенадцатая. Война по ту сторону фронта.
Лампа, висевшая под потолком, нещадно коптила маленькое, как бочонок с сельдью, помещение трактира в порту Гердонии. Расследование давно зашло в тупик, и Пауля давно разочаровавшийся в нем губернатор Фарзи поставил на одно из самых отвратных в плане работы мест – прием всё прибывающих с материка беженцев. Теперь Паулю приходилось заниматься расследованием в порядке собственной инициативы, большую же часть своего дня он проводил, расспрашивая спустившихся с корабля людей об их умениях, богатствах и знаниях. Окончательное же решение по поводу, стоит ли оставлять ли человека на Гердонии, принимал не он, а капитан Морган, ушедший по поводу приближающейся зимы в многодневный запой. Как бы не старался Пауль по доброте душевной (а иногда и за достаточно большие деньги) представить иммигрантов в выгодном свете, но логика старого служаки жила своей жизнью. Гарантировать что-либо никто не мог.
За эти дни и, наверное, уже даже недели работы Пауль еще больше укрепился во мнении, что авария на подъемнике – дело рук кого-то из местных. Разумеется, его давно починили, поставив круглосуточную охрану, но это совсем не добавляло уверенности в сохранности механизма. Дорогу в обход острова почти достроили, и в ближайшие дни она уже должна была вступить в строй. Как губернатор в связи со своей неприязнью к младшему из рода Окарских не остановил стройку, было непонятно. Впрочем, должна же у этого человека быть какая-то голова на плечах.
Где-то наверху пробил колокол – заскрипели и завизжали механизмы подъемника. Пауль отложил перо, закрыл банку с чернилами и устало протер глаза. Как же ему претила такая жизнь! Дни сложились в один. Ежедневно с утра до вечера Пауль выслушивал истории людей, от большинства из которых впору было стать седым.
У кого-то на глазах убили половину семьи, у кого-то повесили или сожгли заживо почти всех односельчан, еще что-то. Окарский понимал, что часть услышанного – выдумка, но все же это было основано на правде. За всю свою жизнь он не видел ни одного орка. Конечно, порой его жизнь висела на волоске, особенно во время дальних переходов. Но этих тварей ему, слава Инносу, удалось избежать. Быть может, не сидел бы он сейчас за этим столом и не ждал наступления темноты, когда можно будет вернуться в отапливаемую башню к Юстине…
Эх, Юстина… Пожалуй, она была единственным светлым пятном в его жизни в последние недели. От него отвернулись власти острова, жители Гердонии подозрительно поглядывали из-за постоянных допросов, а беженцы смотрели со смесью страха и почтительности. И только она всегда была рядом, всегда улыбалась при встрече… Черт, неужели эти истории из дурацких баллад были правдивы или хотя бы правдоподобны? Неисповедимы же пути твои, Иннос…
На удивление, из Монтеры давно не было вестей. Будь отец в полном порядке, давно бы с первым же утлым суденышком послал бы гневное письмо. Но его все не было… Кто-то из беженцев говорил, что орки взяли город штурмом. Хм, успел ли старик сбежать? Да наверняка. Разумеется, особых сантиментов Пауль по этому поводу не испытывал, но, черт подери, по большей части именно благодаря фамилии он закрепился на Гердонии. В противном бы случае он почти наверняка сейчас бы строил дорогу вместе с прочими, а не сидел за бумагами. А может, и побирался бы во имя Инноса. Белиар его знает.
Скрипнула дверь. Пауль поднял голову – это была Юстина. Она принесла немного еды в еще теплом котелке.
- Как работа?
- Ничего нового. Мне кажется, я начинаю сходить с ума потихоньку. И да, я по тебе соскучился.
Юстина улыбнулась, отодвинула бумаги в угол стола и поставила перед Паулем котелок, из которого пахло чем-то домашним. Кажется, это была уха, основное блюдо на Гердонии.