Все потоки из городов стекались в Венгард или, в крайнем случае, в Монтеру. Сохранится ли такая система в новом государстве, которое возникнет на руинах Миртаны? Пауль не знал. Разумеется, орки пользовались золотом, но торговлю в большинстве своем они презирали. Были среди них и сребролюбцы, но обычный воин предпочитал звону монет кус жареного мяса, тяжелый топор или, в крайнем случае, хорошую игру на барабанах.
Пауль не знал, каким городам орки отдадут предпочтение, а какие сожгут дотла, только…
– Стена! – внезапно прорычал Аркмачч.
Пауль встрепенулся.
– Что?
– Нужна стена. На юге, где хашшашины.
– Зачем?!
– Будет война. Или может быть, - пожал плечами орк, как будто речь шла о завтрашней охоте. – Мир не вечен. Так мне когда-то Кан говорил.
– Ужас…
Перспективы войны с Варантом Пауля совершенно не радовали. В войне всегда выигрывает экономика, и именно она беспокоила Окарского прежде всего. Кто бы ни выиграл в затянувшейся войне в срединных землях, орки или миртанийцы, сдюжить против жившего десять лет в мире царства ассасинов им будет сложно. Очень сложно.
– Перевал сам по себе достаточно надежная защита от захватчиков с юга.
– Это дело Кана. Но укрепления он хотел.
Окарский пожал плечами. Он представлял, в какую сумму могли выйти подобные строения, особенно в том формате, который расписал ему Аркмачч. Два ряда редутов и бревенчатых строений, вплотную друг к другу, с узкими проездами в одну телегу. Пауль как никто другой знал, что граница между Варантом и Миртаной была той еще дырявой простыней. Даже в довоенные времена легче было пересечь границу, не встретив патруля, чем попав на усталых пограничников. А уж сейчас, когда по всему континенту бушевала война, перейти ее было… Пауль даже не знал, с чем сравнить этот процесс. Даже застегнуть кафтан было сложнее, чем преодолеть залив или неморские холмы, оставшись незамеченным.
Проблема заключалась также в том, что общая сумма золота на следующий год (а именно затраты на него планировал Пауль) не была известна. Никто не знал, сколько монет сумеют захватить орки при штурме Венгарда, сколько придется потратить на некую секретную миссию в Варанте, сколько нужно будет платить наемникам после войны и еще много чего. Все приходилось считать с погрешностью в несколько сотен, а то и тысяч, монет в обе стороны. Потратив на составление отчета по предложениям половину дня, Окарский решил покинуть свой рабочий кабинет.
Юстину Пауль застал возле домика жреца во внутреннем дворе крепости – она толкла в ступе какие-то ингредиенты для зелий.
– Как твои дела?
– Ур-Гош, как и прежде, отвратителен, но он много знает. Я готовлю запас трав для «Чистого здоровья».
– «Чистое здоровье»?
– Да, зелье такое, весьма эффективное. Залечивает любые раны, ну если только не смертельные. Я раньше даже не знала, что для орков и для мор… для людей, – осеклась Юстина и улыбнулась. – Стоит добавлять различные травы для лучшего действия.
– Я в этом не разбираюсь. Все, что я знаю о зельях, это то, что они хорошо продаются. Если отец посылал меня в Гельдерн, то я мог быть уверен, что из Монтеры или Венгарда я вывезу под тысячу золотых.
– Только о золоте и думаешь, – закатила глаза девушка.
Пауль усмехнулся.
– Сейчас нет. Знаешь, тогда, когда взорвали дом вместе с Фарзи… Что-то изменилось, мне кажется.
– Что же?
– Не могу сказать точно. До этого мы всегда бежали от проблем. Когда я не посмел в лицо перечить отцу на твой счет, когда мы бежали на Гердонию. После – начали их решать. И с орками Криггача, и здесь.
Юстина пожала плечами. Она ничего не могла сказать, разве что, кроме того, что она наконец нашла дело по душе. На протяжении последних дней Окарский часто наблюдал за ней, когда выдавалось свободное время. Несмотря на то, что она часто ворчала на старика Ур-Гоша (этот орк отвратительно относился ко всем морра), девушка много времени проводила с ранеными орками, вылечивая их от ран. Да что там орки! По вечерам она готовила восстанавливающий силы отвар из многочисленных трав и относила его рабам. Поначалу орки-стражники гнали ее, но поняв, что производительность морра от этого только растет, сами стали отпивать из рабьего котла.
Пауль коротко поздоровался с вышедшим из хижины Ур-Гошем (тот немедленно назвал Окарского «приставучим бумагомарателем») и вернулся в цитадель, благо, Кан как раз к этому моменту освободился.