— Я не знаю. А что это такое?
— Газовая хроматография и масс-спектрометрия. Это золотой стандарт. Вы находитесь в очень глухой дыре?
— В городе. Честно говоря, это в Канаде.
— О, Конная полиция! Их криминалистические лаборатории куда лучше наших. Только не ссылайтесь на меня. И еще — удостоверьтесь в том, что они проверяют местную воду на предмет примесей, которые могли бы исказить токсикологическую картину. Вы сказали, что тело забальзамировано, не так ли? Позаботьтесь, чтобы они получили образец жидкости для бальзамирования и исключили ее при анализе. Попросите сделать полный токсикологический анализ телесных веществ: кровь, ткани, волосы. Некоторые протеины растворяются в жировых тканях. Кокаин откладывается в сердечной ткани, держите это в памяти. А печень это вообще губка.
— И сколько же времени потребуется на все эти анализы?
— Недели. А может быть, месяцы.
— Это невозможно. — Нервный подъем, владевший ею на всем протяжении разговора, внезапно пропал, сменившись стремительно нарастающей подавленностью.
— Но, увы, это так. Только вам ведь может и повезти. И тогда месяцы обернутся одним днем. И все же если вы не знаете точно, какой яд ищете, то нельзя исключить и того, что вам вообще не удастся его найти.
— Все говорит за то, что смерть была естественной, — объявил Хиггинс, когда Анна вернулась в лабораторию. — Вероятно, он страдал аритмией. Видно, что у него был атеросклероз. Заметен рубец от старого инфаркта.
Кожа верхней части лица Мэйлхота была завернута вниз, словно латексная маска. Череп был вскрыт, и наружу торчала розовая изборожденная морщинами поверхность мозга. Анне показалось, что она сейчас упадет в обморок. Она увидела лежащее на лабораторных весах легкое.
— И сколько же оно весит? — спросила она, как можно неторопливее и спокойнее, отвернувшись от обезображенного трупа.
Хиггинс улыбнулся, видимо, желая дать понять, что оценил ее выдержку.
— Немного. Двести сорок граммов. Без застойных явлений.
— Значит, смерть наступила быстро. Так что мы можем исключить депрессанты центральной нервной системы.
— Я вам уже сказал, что это больше всего похоже на сердечный приступ. — Было заметно, что запасы терпения Хиггинса подходят к концу.
Раскрыв записную книжку, Анна сказала патологоанатому, какие нужно сделать токсикологические анализы. Эксперт уставился на нее, как будто не верил своим ушам.
— А вы хотя бы имеете представление о том, сколько это будет стоить?
Она вздохнула.
— Полагаю, что эта сумма не разорит американское правительство до конца. Я должна проделать все это полностью. Если я не обнаружу каких-то свидетельств сейчас, то, вероятно не найду их уже никогда. А теперь я должна попросить вас о большой любезности.
Судебно-медицинский эксперт пристально посмотрел на Анну. Она чувствовала, что он всерьез раздражен.
— Я хочу попросить вас снять кожу с трупа.
— Вы меня разыгрываете, что ли?
— Ни в малейшей степени.
— Позволю себе напомнить вам, агент Наварро, что вдова планировала обычные похороны в открытом гробу.
— Но ведь при этом остаются на виду только руки и лицо, верно? — Снять кожу означало удалить кожный покров как можно более крупными кусками, которые можно при необходимости снова сшить вместе. Этот метод позволял исследовать подкожный слой. Иногда это был единственный путь, позволяющий обнаружить следы инъекции. — Конечно, если вы не возражаете, — добавила Анна. — Я ведь всего-навсего заезжий гастролер.
Хиггинс ярко покраснел и, не ответив ни слова, повернулся к трупу и, слишком яростно нажимая на скальпель, принялся удалять кожу.
Анна почувствовала, что у нее кружится голова, и снова со страхом подумала, что может упасть в обморок. Поэтому она вышла из морга в коридор и решила поискать туалет. К ней подошел Рон Арсено, державший в руках огромную кружку с кофе.
— Ну, что, мы все еще роемся в кишках и перебираем кости? — осведомился он; по-видимому, к нему полностью вернулось хорошее настроение.
— Еще хуже. Мы снимаем кожу.
— Вы никак не хотите отказаться от своего намерения?
— Я всего лишь намереваюсь посетить комнату для девочек.
Арсено скептически сморщился.
— По-моему, нам здесь ничего не светит.
Анна лишь нахмурилась и покачала головой.
— Неужели вы, янки, не верите в старость? — в свою очередь, покачав головой, спросил канадец.