– Давай я схожу за ужином, всё-таки три дня пролежать в беспамятстве – это не шутки, так что надо набираться сил. Затем продолжим, не против?
Не знаю, чему я больше удивилась: тому, что уже прошло столько дней, или тому, что мне наконец-то всё расскажут, без уверток и замалчивания. А в том, что разговор выйдет именно таким, я не сомневалась, иначе стал бы он караулить, когда я приду в себя, сидя прямо здесь, а не дожидаясь этого где-нибудь ещё за стаканом горячего эля например?
Пока его не было, я осмотрелась получше. На тумбочке лежали открытки от друзей, которые я сразу и не заметила. Лиззи и Дебби желали мне скорейшего выздоровления, а Алекс принёс книгу по боевым искусствам со вложенным внутрь засохшим цветком фиалки. Было так приятно знать, что обо мне помнят и ждут, когда я смогу выйти из лазарета. И тем обиднее было не увидеть здесь ничего от папы. Он вообще в курсе, что со мной? Согласно уставу академии его должны были оповестить о случившемся! Да даже если и нет, – он же общается с родителями Криса, а уж о его состоянии, я думаю, он в курсе, и как это произошло – тоже. Но по итогу вместо него у изголовья моей кровати сидел абсолютно незнакомый человек. Я хоть и чувствовала себя с ним спокойно, тем более после слов о том, что он знал маму, но всё же это было странно.
В общем, именно за такими нерадостными мыслями меня и застал незнакомец. Когда в комнату прикатили тележку с едой, живот уже издавал звуки, которые для леди были недопустимы. Одной рукой я поглаживала Брину, другой орудовала ложкой и пробовала вкусный тыквенный суп. Возможно, он был не так хорош, как мне казалось, но после трёх дней без еды, на одних лишь микстурах, я была бы рада и хлебной корочке.
Когда первый голод был утолён и я вновь обрела способность думать не только о еде, пришло время вернуться к прерванному разговору:
– Вы начнёте? – я обрадовалась, когда он передвинул стул чуть ближе ко мне и заговорил.
– Прежде всего, позволь мне представиться. Меня зовут Максимилиан.
Имя было мне смутно знакомо, но выловить из памяти нужное я так сразу не смогла.
– Максимилиан Андорский, – он смотрел прямо в глаза, ожидая реакции. А что я могла сказать? Красивое имя, фамилия тоже ничего, говорящая. Такие обычно бывают у верхушки знати. Совсем как у Алекса. А Алекс у нас из драконьего края, и у него есть дядя с таким же именем. Или не с таким же? Мы рисовали дерево, и там точно было окно с таким же именем, но насколько они могут быть связаны, я не знала.
– Мне кажется, я уже слышала это имя от Алекса. Алекса Андорского.
Максимилиан кивнул.
– Вы с ним… – договорить я не успела, осознание пришло резко и не жалея моих чувств. Дядя Алекса, Максимилиан, который был знаком с моей мамой, и учился он здесь, в академии. Сколько совпадений, да и совпадения ли? Мне вдруг стало нехорошо, тошнота подступила к горлу, вынуждая задержать дыхание. Максимилиан молча подал мне стакан воды, молча подождал, пока я приду в себя, и снова молча сел на стул, ожидая, что я скажу дальше.
– А мама, откуда вы знали её? – тешить себя иллюзиями дальше я не хотела. Надо было узнать правду, притом срочно. Это как снять пластырь с раны – секунда боли, а потом приходит облегчение.
– Мы учились с ней в один год, я на боевом, Агнесса на факультете высшей артефакторики, потом наши пути разошлись, о чём я сожалею и по сей день. Но мы были очень близки. Она была чудесной девушкой, – при словах о маме он стал ещё грустнее и счастливее одновременно. Такой вид обычно бывает у людей, когда они с грустью вспоминают весёлые и приятные моменты жизни, которым больше не суждено повториться.
– Насколько близки вы были? – в ту секунду такой бесстыдный вопрос меня ни капельки не смутил, хотя в другое время я бы даже не посмела затронуть столь щекотливую тему. Но если это тот самый дядя Алекса, которому не разрешили жениться на студентке, а мы с Алексом родственники, то может ли это значить, что я как-то связана с Максимилианом?
– Настолько, что ближе и быть не может.
Значит, мне не показалось, улыбка и глаза как у меня. Вначале я списала всё на подозрительное сходство: ну мало ли, где-то возможно, ходит мой двойник, – но это можно было считать признанием. Вот и нашлось наше с Алексом связующее звено. Теперь стало понятно, почему я тянула у него магию, хоть один пункт из списка вопросов можно вычеркнуть.
– По глазам вижу, что ты о чём-то догадалась. Поэтому давай как взрослые люди поговорим начистоту.
Молчание немного затянулось, он ждал от меня следующих вопросов, я – что он расскажет дальше и подтвердит ли мои рассуждения. Резко встав, он подошёл к окну, нервно открывая створки и впуская холодный воздух в помещение. Мне даже на секунду показалось, что его руки дрожат. Я поймала его испуганный и полный необъяснимой мне нежности взгляд, чуть кивнула, будто поддерживая его и давая разрешение продолжить.
– Я твой отец. Мы с Агнессой твои настоящие родители, – наконец сказав то, что его терзало столько времени, он приблизился ко мне.
– Папа? – Максимилиан с надеждой, недоверием и затаённой радостью вскинул голову, протягивая мне руки, но я смотрела не на него, а на ошарашенного главу нашего семейства, который незаметно для нас вошёл в палату и сейчас стоял рядом, с ненавистью смотря на Максимилиана и сжимая кулаки.
Глава 16
Я не успела ничего сказать, как Максимилиан и отец, хмуро друг на друга посмотрев, молча вышли из палаты. Или отец и Вильгельм – я запуталась, как правильно их называть и насколько я вообще имею право говорить в отношении Максимилиана такие слова.
Оставшись наедине с мыслями, я задумалась. Как так получилось, что Максимилиан – мой настоящий отец, знал ли об этом папа? Вся моя привычная картина мира рушилась и рассыпалась на глазах, ведь тот порядок, к которому я привыкла, весь мой мир, в котором я жила столько лет, оказался обманом и фикцией. Было ли в моей жизни хоть что-то настоящее, я не знала.
Но, решив, что предаваться унынию не стоит, тем более если на повестке дня есть дела поважнее, я, не в силах удержать любопытство, встала с кровати и на цыпочках подошла к выходу из палаты. Благо в помещении я была одна и остановить меня никто не мог.
– И не смотри на меня так… осуждающе, – сказала появившейся у моих ног тени. – Думаешь, они мне всё-всё расскажут? Как бы не так, по крупицам собирать придётся информацию. А она, между прочим, касается в первую очередь меня.
Да уж, дожила, с тенью разговариваю. Но развивать дальше эту мысль не стала, а, чуть приоткрыв дверь, прислушалась к тому, что происходит снаружи. Два голоса о чём-то спорили, когда к ним присоединился третий, в котором я узнала ректора.
– Он нарушил обещание, Армадж! – мой отец, вернее, тот, с которым я прожила всю свою сознательную жизнь, был вне себя от гнева.
– О боги, ты как был непроходимым остолопом, так им и остался, – тут я узнала и второго говорившего, это был Максимилиан.
– Не тебе меня оскорблять, она выбрала меня! Меня, понимаешь?
– И это была самая большая ошибка в жизни Агнессы.
– Предлагаю пройти в мой кабинет и там обсудить сложившуюся ситуацию, – ректор, казалось, был нисколько не смущён разыгравшейся в коридоре сценой и возможными свидетелями оной.
Похоже, его призыв обсудить все разногласия в другом, более подходящем для этого месте услышала лишь я, потому как ни Максимилиан, ни Вильгельм не спешили умолкать и ссора двух мужчин только набирала обороты.
– Самая большая ошибка – это встретить тебя. Ты её бросил, сделал ей ребёнка и смылся в свой Драконий край. Столько лет прошло, ты даже и не вспоминал о ней. Что такое, Максимилиан? Почему тебя не было столько лет? Почему ты вспомнил о ребёнке только сейчас?! – Вильгельм перешёл на крик, постепенно наступая на Максимилиана и тесня его к стенке.
Я никогда не видела своего отца в таком гневе. Обычно спокойный и размеренный, сейчас он казался чужаком. Красные глаза, всклокоченные волосы и засученные рукава – когда только успел – придавали ему вид не столько воинственный, сколько потерянный.