— Помнишь тот первый вещий сон? Ну, тот, что перед операцией. Я тебе рассказывала.
Еще бы мне не помнить! Если бы дочь знала, сколько времени я провел в размышлениях об этом сне.
— Там-то все было понятно, потому что то, что я видела во сне, я потом быстро (всего лишь через день) увидела наяву. А сейчас по-другому. То, что я видела во сне, еще не произошло. Но это даже хорошо.
Дочь замолчала и смотрела на меня.
— Сразу возникают два вопроса. Если еще ничего не произошло, то почему ты решила, что это вещий сон? И почему это хорошо?
— Почему-почему… — ответила дочь наигранно-обиженным тоном. — Потому что так мне кажется. Я ж тебе и говорю, что это, может быть, все ерунда, но… Я так чувствую! Мне кажется, что это вещий сон. А хорошо, потому что там про нехорошее. И это нехорошее касается тебя. А я за тебя волнуюсь! И вот мне захотелось тебя предупредить. Даже если все это чепуха, ты, пожалуйста, будь осторожен, и тогда ничего не случится. Вот.
— Ну-ка, ну-ка. Давай-ка, рассказывай подробно.
Вот что мне рассказала дочь о том, что ей приснилось в еще одном, как ей кажется, вещем сне.
Станция метро. Она видит перрон. На перроне недалеко от края стою я. Недалеко от меня виден мужчина, он стоит так, что я нахожусь между ним и краем перрона. Из темноты тоннеля на станцию врывается на скорости поезд метро. Мужчина делает резкое движение в мою сторону, явно с намерением столкнуть меня под поезд. Но дальше картинка размывается, и на этом сон обрывается.
Я обнял дочь и, как мог, успокоил: «Не волнуйся — это всего лишь сон. Все будет хорошо».
Я безоговорочно согласился с догадкой дочери, хотя и не показал ей этого, — это был вещий сон. Почему? Считайте это догадкой, предчувствием.
Когда она ушла, я стал размышлять.
Итак, на меня, видимо, будет покушение. Когда это произойдет — неизвестно. Может, завтра, может — через полгода… Кстати, из сна непонятно, чем закончилось это покушение. Успешно оно было или нет? Зачем вообще на меня организовывать покушение? На меня, простого безработного, затворника, ведущего замкнутый образ жизни. Видимо, в скором будущем произойдут какие-то серьезные события, связанные со мной. Настолько серьезные, что от меня постараются избавиться…
Главным результатом этого разговора с дочерью о втором вещем сне было то, что я сбросил с себя владевшую до сих пор мной апатию и принялся за дело. И начал я с детального исследования известного мне случая успешного приема информации из будущего, к тому же доступного своей непосредственной близостью ко мне как во времени, так и в пространстве, — случая первого вещего сна моей дочери. Именно первого, потому что, видимо, именно ему предшествовало что-то, что и привело к тому, что дочь увидела этот сон.
Конечно, второй сон тоже был важен для меня. Еще бы! Ведь в нем дочь увидела, возможно, мою смерть. (Эта мысль вызывала во мне очень неприятные эмоции, и я старался не думать об этом.) И все же второй вещий сон был мне менее интересен, так как он, видимо, был следствием того же, что и первый. Он лишь доказывал, что моя теория не пустая игра ума, а нечто более серьезное. Один вещий сон, второй… А может быть, был и третий?
Итак, первый вещий сон… В нем ключ к загадке! Ведь все началось с него.
«Надо выжать из него и всего, что связано с ним, максимум возможного», — сказал я себе.
Бедная моя девочка! Я замучил ее своими расспросами и требованиями как можно подробнее, в малейших деталях вспомнить обстоятельства, связанные с первым ее вещим сном.
Хронологически картина выглядела следующим образом.
Дочь поступила в клинику 8 ноября. В этот же день ее осмотрели врачи и сказали, что с завтрашнего дня они начнут подготовку к операции, ей надо будет соблюдать строгий режим и принимать назначенные лекарства. Сама операция будет дня через три-четыре.
Следующие дни дочь исправно принимала лекарства, каждый день вечером у нее брали кровь на анализ. Помню, при посещении дочери я еще удивлялся, как серьезно идет подготовка, но отнес это к хорошо организованной работе врачей в этой клинике.
Вещий сон дочери приснился в ночь с 11 на 12 ноября, а сама операция состоялась 13-го. То есть была еще одна ночь перед операцией.
— Дочь, а как ты спала следующей ночью, ну, той, что перед операцией? Ничего не снилось?
— Ой, пап, я в ту ночь почти не спала, так… дремала — боялась операции.
Выписали ее только через четыре дня 17-го — врачи объясняли необходимостью понаблюдать за состоянием юной пациентки.
Здесь всплыла одна маленькая деталь, которая никак не укладывалась в мою гипотезу о хроноволнах. Боль. Моя дочь вместе с визуальным образом будущей операции чувствовала и сопровождавшую ее боль. Но боль не может переноситься хроноволнами! По моей теории хроноволны могут передавать только визуальные образы!