Помню, как несколько раз приходила в себя. Тогда я лежала на кровати в лаборатории и у меня брали кровь. Потом я оказывалась уже в клетке, подсоединённой к капельнице или на хирургическом столе. И в третий раз я проснулась в тишине зала, в котором начался отбор участников на эксперимент. Я лежала прикованная к койке и подключенная к разнообразным аппаратам.
Я не открывала глаза, но со стопроцентной уверенностью могла сказать, что передо мной разговаривали Уотс и Стамп.
- Никаких отклонений от нормы, - голос Стампа звучал напряжённо. - Она чиста. В её организме нет ни зацепки, чтобы воспроизвести прототип. А Лонгарт ничего, кроме формулы активатора для Уокера не знает.
Уотс глухо кашлянул.
- Ты проверил все, что только можно? - в его словах сквозила надежда.
- Да, - Стамп ответил шёпотом. - Что нам делать тогда?
Наступила тишина, прерываемая попискиванием приборов, подключенных ко мне.
- Проект «Исцеление» закрыт, - проговорил Уотс.
- Но ведь мы над ним столько работали... - пролепетал Стамп.
- Я сказал закрыт, - Уотс практически прошипел следующую фразу. - Возражения не принимаются.
- Но что мы будем делать с девчонкой? - не унимался рыжий учёный.
- Сошлём на Анарику, - ответил руководитель.
- Но там же нет никого живого... - попытался защитить меня Стамп.
- А ты предлагаешь выпустить её в город, чтобы она всем про нас рассказала? С такой, как она, сывороткой потери памяти не обойдешься - слишком рискованно.
- Значит решено? - спросил учёный. Уотс кивнул. - Тогда я сегодня же переправлю её на Анарику.
Глава 47. Закрывая глаза.
И если бодрствование приравнивается к забытью и боль синоним к любви, то моя жизнь равна существованию, а эмоции - это бесчувственность. И я сама горка пепла, которую вот-вот раздует ветер.
- Заходи, - меня грубо толкнули в спину. - Шевели своими конечностями, девчонка.
И я повиновалась. Впервые без каких-либо размышлений и задних мыслей.
Мой серый комбинезон с эмблемой института на груди совершенно не грел на декабрьском холоде. Снег, медленно опускаясь на меня, тут же таял, а ветер, дующий на улице, забирался под одежду, вызывая волны мурашек по коже.
Но кому это было интересно? Никто не хотел спрашивать у заключенного, тепло ли ему. Никому не нужны были чувства заключенной.
После разговора в Зале Солнца (как оказалось, это помещение, с которого всё началось), когда я наполнилась надеждой попасть на свободу, но меня обманули.
Девяносто шесть дней. Именно столько прошло со времени официального закрытия проектов «Утопия» и «Исцеление». Две тысячи триста четыре. Именно столько часов прошло в адских мучениях. Эксперименты. Эксперименты. Эксперименты.
Они резали мою кожу ножами, когтями, руками, зубами. Они ломали мои кости бросая, ударяя, сжимая. Они выкачивали из меня кровь шприцами, колбами, лужами на полу. Они разрушали меня, словами, действиями, фотографиями.
Они засекали скорость регенерации с обезболивающим и без.
А если я теряла сознание, то они возвращали меня в реальность и продолжали. Час за часом. День за днём.
- Она чиста, - каждый день они повторяли одно и то же. - Нам нет смысла продолжать тесты. Тем более эксперименты официально закрыты
Но Стамп не мог остановиться.
- Мне плевать на закрытие! Пробуйте! Ещё, ещё, - он повторял это словно мантру. - Формула должна найтись хотя-бы на одном тесте.
Его сотрудники качали головами в растерянности.
- Мы испробовали всё, - вздыхали они. - Ничего на ней не работает.
- Пробуйте всё по кругу, - кричал Стамп. - Это когда-нибудь выйдет наружу.
И он уходил, оставляя потерянных испытателей, которые нервно переглядывались между собой.
Знаете, я думала, что в этом институте не осталось людей, способность ощущать сочувствие. Думала, что тут все чёрствые и бездушные, как Уотс и Стамп. Но я довольно сильно ошибалась.
На четвёртую неделю в мою камеру зашла миссис Оливер. Я сразу же забилась в угол. Люди в белых халатах с эмблемой института после испытаний стали вызывать страх. Да что это я? Они и до этого не притягивали моей любви. А принимая в расчёт то, что женщина была замешана в моём эксперименте, я, мягко говоря, сторонилась её.
Животный страх сковывал меня. Она пришла забрать меня? Она сделает мне больно? Она тоже искала остатки прототипа в моём организме? Или она решила избавиться от меня?
- Нора, - моё имя в её устах прозвучало с надрывом. - Нора...
Оливер сделала шаг вперёд, а я ещё больше сжалась в углу. Я непроизвольно дрожала. Все мои инстинкты вопили: «она сделает мне больно! она сделает мне больно!»