- Все нормально, - я увидела печальную улыбку на его губах.
- Продолжим? - я потрясла вазой перед его лицом.
- Продолжим, - улыбнулся он и достал лист. Черный.
- Твоя любимая эпоха? - неожиданно спросил он меня.
Я медлила. Об этом я даже не думала.
- Раннее Средневековье, - чуть подумав ответила я.
Я вытянула карточку. Черную.
- Любимое созвездие? - с улыбкой спросила я.
Я вижу, как и он задумался над моим вопросом.
- Павлин, - он приподнял уголки губ в лёгком подобии улыбки.
- Серьезно? - я вскинула бровь.
- Да, - он вытащил бумажку. Черная.
- Когда у тебя день рождения? - зачем-то спросил он. Странно, я думала, что он изучил моё дело.
- 8 сентября, - ответила я.
Я вытянула вновь белую карточку.
- У тебя есть таланты? - поинтересовался он.
- Ну, я рисую неплохо, - улыбнулась я, заливаясь краской.
Джон вытянул карточку. Белая.
Мой черёд задавать вопрос:
- Почему павлин? - с улыбкой поинтересовалась я.
Он засмеялся.
- Ну, потому, что созвездие больше похоже на жирное яблоко, чем на птицу.
Я прыснула со смеху.
Я достала карточку. Черная.
- Почему ты не бреешься? - я захохотала от собственного вопроса.
- Что? - смеясь переспросил он.
- Что слышал, - я не смогла удержаться и еще больше засмеялась. - Посмотри на себя, скоро твою бороду можно будет заплетать в разнообразные косички.
- Все с ней хорошо, - он погладил подбородок и тоже посмеялся. - Просто я пропустил сегодняшние водные процедуры.
Джон долго возился с карточкой, но потом, после нескольких секунд ожидания, наконец-то достал её. Черная.
- У тебя были домашние животные? - с улыбкой спрашивает он.
- Да, чёрный пёс с большими ушами. Его зовут Рэм, - я улыбнулась воспоминаниям.
Я запустила руку в вазу и вытянула последнюю карточку. Белая.
Джон молчал несколько секунд, а потом, будто на что-то решился, спросил:
- Откуда у тебя этот шрам на руке?
Улыбка резко сошла с моего лица. Я рефлекторно дотронулась до правого запястья. Как он мог все испортить? Все ведь шло так хорошо. Слишком гладко.
- Прости, Нора, но по-другому ты бы мне не ответила, - с сожалением в глазах проговорил Уокер, опуская глаза, будто раненый зверь.
Меня топила тоска и боль. Мой главный секрет, самый-самый страшный. Я смотрела на Джона, но он отвёл взгляд. Не мог вынести силу печали в моих глазах.
- Это произошло давно. Я играла с маминым браслетом и сильно порезалась, - я нервно тёрла запястье, пока рассказывала укороченную историю уродливой белой отметины.
На последних словах я услышала, как замок открылся.
- Проваливай, - сдавленно произнесла я показала в сторону двери.
- Я не хотел тебе напоминать, но мне нужно было узнать... - пытался оправдаться Уокер.
- Пошел. Вон. - я закричала на него, вынуждая зажмуриться.
Он послушно забрал вазу и вышел, прикрыв за собой дверь.
Листочки так и валялись на полу. Черные. Белые.
Они напоминали мне моё сердце, которое после воспоминаний опять было разбито на миллион осколков.
Глава 18. Штаб-квартира эксперимента.
Я стояла перед тяжелыми железными дверьми, которые напоминали вход в какой-нибудь жутко секретный бункер, но точно не в штаб эксперимента «Утопия».
Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди от страха. Думаю, что волнение было вполне объяснимо, ведь я находилась за стенами эксперимента прямо перед входом в «сердце» эксперимента.
В руках у меня был ключ-карта, с помощью которой можно было открыть двери, но я не решалась ей воспользоваться. Ведь я была настоящей трусихой. До пущего эффекта мне не хватало лишь дрожи и бегающих глаз. Вот она я во всей красе: маленькая испуганная девочка в теле взрослой девушки. Мне бы сейчас взять карандаш и лист бумаги, чтобы хоть немного привести свои мысли в порядок, но, к сожалению, такой возможности у меня не было. Так что я просто стояла и мялась перед дверью уже больше пяти минут.
Единственное, что я могла себе позволить в этой ситуации - это выровнять сбившееся от волнения дыхание.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Мне так страшно.
Вдох.
Выдох.
Я смогу.
Вдох.
Выдох.
Я подняла карточку и с силой сжала в ладони.
Вдох.
Выдох.
Ладони нещадно потели, руки тряслись, но я упорно протягивала карточку к электронному считывателю. Секунда, за которой последовали писк, щелчок и гудение.
Двери с легкостью отъехали в разные стороны. И от открывшейся картины я забыла, как дышать.
Передо мной предстала громадная комната, где вместо обоев находились экраны. Там господствовали белый, серый и черный цвета, превращая помещение в изуродованную версию операционной.