То, что вы сделали с Томом - неприемлемо. Лгать эксперименту нельзя. Считай это второй «подставой» от твоего же лица. Так что теперь ты у нас на особом контроле.
Будь внимательна.
Предписания:
1. Поделитесь талантами.
2. Покажи ему свою комнату.
3. Расскажи про родителей подробнее.
Надеюсь, что эти предписания ты в состоянии выполнить. И последнее. Не советую тебе откровенничать с Адамсом. Он не тот, кем кажется.
Не натвори глупостей, пока этого не пожелают сами создатели, маленькая глупая девчонка.»
Теперь мне стало понятно, что написал это письмо Стамп.
Я должна была злиться, но мне всё равно. Стамп не сможет изменить моего мнения. Он не сможет поселить в меня неуверенность и недоверие.
Я повернулась к Тому. Он уже закончил читать свое письмо и смотрел на меня с печальной улыбкой.
- С чего начнем? - спросил он.
Я замялась.
- Не знаю. У нас с тобой всего сорок восемь часов на это, - я вздохнула. - Как всё сложно.
Он опустил глаза.
- Да, всё тяжелее. Давай начнем с комнаты? - спросил он. - Это самое лёгкое из списка.
Я кивнула и жестом предложила следовать за собой.
Мы довольно быстро преодолели расстояние и буквально ввалились в мои «покои». Хорошо, что утром я всё убрала, иначе Тома ждал бы полный бардак.
Он вошёл и начал осматриваться.
Прошло несколько минут, прежде чем Том нарушил тишину:
- Милая комната, - вынес вердикт он. - А что это на столе?
Я подошла и заметила, как он с интересом рассматривал мои рисунки.
- Это я нарисовала, - Том поднял бровь. - Нет, не сейчас, - я улыбнулась. - Это мои детские рисунки. По мере взросления мой талант вырос, поверь.
- Я не знал, что ты рисуешь, - задумчиво произнес парень. - В школе ты это не афишировала.
Я вздохнула.
«Зато все знали, что ты играешь на гитаре и поешь» - проскочила мысль.
- Не люблю выделяться на фоне серой массы, - спокойно ответила я.
Мы опять замолчали. Том всё ещё разглядывал изображения, а я рассматривала его со своей позиции. Не выпадало мне еще такой возможности рассмотреть его подробно, не опасаясь при этом за получение пинков от Марси. Он немного изменился со школьных дней. Его глаза стали грустными. Настроение теперь переменчиво. В первую встречу на эксперименте меня сильно напрягло его необычное поведение. Ну, для человека, засунутого на эксперимент не по собственной воле, это было нормально. Но для Тома Маркеса это было сродни тотальному изменению. Он всегда был рассудителен и спокоен, но при этом невероятно улыбчив и весел, а сейчас стал своей совершенной противоположностью.
- Можешь что-нибудь нарисовать сейчас? - из раздумий меня вывел голос Тома.
Я запнулась.
- Д-да, - ответила я. - Но мне нужны бумага и карандаши.
Маркес показал на стол:
- У тебя же полно ящиков. Может в одном из них найдется то, что тебе нужно?
Я согласно кивнула и подошла к рабочему месту.
Первый ящик - старые детские журналы.
Второй ящик - наборы разных карандашей. Я взяла первый, который лежал на самом верху.
Третий ящик - альбомы для рисования.
Я взяла альбом формата А4. Для надежности проверила оставшиеся ящики.
Четвертый ящик - трафареты и фломастеры.
Пятый ящик - простые карандаши, линейки, точилки, ластики, транспортиры.
Я вытащила карандаш средней жесткости, синий ластик и розовый транспортир.
- Пойдём, - проговорила я Тому и прошла к ковру. Я остановилась и села вниз по-турецки так же, как сидела когда-то с мамой.
Маркес стоял какое-то время надо мной, но потом тоже присел напротив и увлечённо начал на меня смотреть.
Так мы и сидели в полной тишине.
- Что нарисовать? - спросила я, пытаясь выйти из неловкого молчания любыми доступными способами.
Том поднял голову.
- Что? - не понял он.
- Ну, кхм, что изобразить? - я показала ему чистый лист, напоминая о том, зачем он вообще здесь присутствовал.
Том задумался. Он обвёл глазами комнату, выискивая что-то.
- Мне ничего не приходит в голову, - смещенно улыбнулся он. - Может нарисуешь комнату?
Я кивнула и приступила к занятию.
Сначала появлялись резкие короткие линии. Со временем они корректировались ластиком и моим пальцем, который их растирал. И вот я уже видела набросок кровати. Следующая линия закончила стол. Это небольшое растирание проявило шкаф. Множество коротких резких линий - ковер, на котором мы сидели. Окно с занавесками обрело форму вслед за ними. Кресло в углу ожило на листе.
Я сделала последние штрихи и повернула рисунок Тому. Он несколько секунд пристально рассматривал листок.
- Офигеть! - выдает он. - Сколько ты это рисовала? Не больше тридцати минут. И вот, что получилось!