Кроме своей гипотезы о «видностях», то есть тонкоматериальных субъектах, существующих в пространстве, Эпикур дал и свое определение души, которая "есть тело из тонких частиц, рассеянное по всему нашему составу", причем "душа является главной причиной ощущений". Он считал, что "те, кто утверждает, что душа бестелесна, говорит вздор: будь она такова, она не могла бы ни действовать, ни испытывать действие, между тем как мы ясно видим, что оба эти свойства присущи душе".[81]
Вопрос о человеческой душе остается загадкой и поныне, и наука, особенно с развитием биоэнергоинформатики, лишь подступает к исследованиям этой реальности. Возможно, будущие ученые еще не раз вспомнят и обратятся к провидческим идеям Эпикура в этих вопросах.
Завершая обзор космологических идей античных мыслителей, справедливо будет назвать в ряду наиболее просвещенных представителей человечества замечательного римского философа-материалиста и поэта Лукреция Кара (ок. 99–55 гг. до н. э.), который хотя и не входил в плеяду ранних антиков, но оставил свой заметный след в истории науки и культуры, дополнив и развив учение своего кумира Эпикура самостоятельными построениями. Лукреций Кар был убежденным приверженцем идеи множественности обитаемых миров и бесконечного их числа. В своей знаменитой поэме "О природе вещей" он, в частности, писал: "Весь этот видимый мир вовсе не единственный в природе, и мы должны верить, что в других областях пространства имеются другие земли с другими людьми и другими животными". Справедливости ради добавим, что данное восприятие возможного существования других миров с другими землями, людьми и животными с тех пор не претерпело существенного изменения.
Космологические представления древних философов, уверенно допускавших множественность иных миров во Вселенной, и в те времена, и позднее принимались далеко не всеми. Особенно сильное противодействие шло со стороны института церкви, религиозных конфессий, которые, исходя из культовых догм, всегда стояли на позициях крайнего антропоцентризма.
С воцарением в науке и религии Аристотелевско-Птолемеевской модели мира всякая иная концепция объявлялась лженаучной и святотатственной и преследовалась со стороны церковной и светской властей. В большинстве стран более чем на полтора тысячелетия установилась геоцентрическая система построения Вселенной, которая была поколеблена лишь с выходом в 1543 году сочинения Николая Коперника "Об обращении небесных сфер". Но и после издания этого труда, несмотря на убедительную аргументацию и эффективный математический аппарат, доказывавшие справедливость гелиоцентрической модели мира, книга Н. Коперника была запрещена католической церковью еще почти на три столетия, до 1828 года.
Возрождение космологических воззрений древнегреческих философов началось с учения Николая Коперника, но потребовалось еще немало лет и интеллектуальных усилий многих просвещенных умов, чтобы построения антиков были приняты наукой в качестве рабочей гипотезы. С середины XVII века к проблеме множественности обитаемых миров в своих произведениях обращались многие ученые, философы, писатели, подчас рискуя не только собственной репутацией, но и жизнью.
Первой в их ряду следует назвать трагическую фигуру выдающегося итальянского философа и поэта Джордано Бруно (1548–1600), который предпочел мученическую смерть на костре отречению от взглядов, которые считал истинными. В течение восьми лет, что он провел в застенках инквизиции до дня своей казни, Дж Бруно продолжал отстаивать свое видение мира, продвинувшись в защите идей гелиоцентризма значительно дальше самого Коперника. "Вселенная есть бесконечная субстанция, — писал он в своих трудах, признанных церковью еретическими, — бесконечное тело в бесконечном пространстве, то есть пустотной, и в то же время наполненной бесконечности. Поэтому вселенная одна, миры же бесконечны."[82]
Бруно считал, что формы жизни во Вселенной могут быть разными, и их не следует отождествлять с земными. "Мы полагаем, что для живых существ нашего рода обитаемые места редки, однако не подобает считать, что есть часть мира без души, жизни, ощущения, а следовательно, и без живых существ. Ведь глупо и нелепо считать, будто не могут существовать иные ощущения, иные виды разума, нежели те, что доступны нашим чувствам", — рассуждал великий еретик. [83]
Поистине гениальной догадкой итальянского философа был и его вывод об относительности времени, то есть отсутствии абсолютного и единого для всех миров времени: "Ибо не может быть такого во вселенной времени, которое было бы мерой всех движений…При единой длительности целого различным телам свойственны различные длительности и времена… Время течет быстрее на тех телах, что движутся быстрее."[84]
В наши дни подтверждением относительности фактора времени стала специальная теория относительности, разработанная А. Эйнштейном. В ее основе лежат математические соотношения, носящие название "преобразования Лоренца". Эти соотношения дают основания считать, что течение времени находится в прямой зависимости от скорости перемещения предметов в пространстве относительно друг друга. Правда, по теории относительности вывод о течении времени для быстродвижущихся тел получился обратным тому, что предполагал Бруно. Например, для тела, которое движется со скоростью, приближающейся к скорости света, время сжимается, течет медленнее. Однако если брать вращение планет вокруг своей оси и их движение по орбите вокруг светила, что, по-видимому, имел в виду Бруно, то его заключение об ускорении времени на быстро перемещающихся телах будет верным.
Идею множественности миров отстаивали в своих трудах Галилео Галилей, Пьер Гассенди, Бенедикт Спиноза, Готфрид Лейбниц, Пьер Лаплас, Иммануил Кант и многие другие просветители. Французский писатель, ученый-популяризатор науки Бернар Фонтенель (1657–1757) в своих знаменитых "Рассуждениях о множественности миров" (1686), несмотря на наивность и безосновательность ряда предположений, доходчиво и глубоко изложил учение Н. Коперника, а также предвосхитил многое из того, что в последствии нашло свое место в практических поисках внеземных цивилизаций. Немецкий математик Карл Гаусс в 1820 году даже предложил использовать для сигнализации обитателям иных планет гигантские изображения геометрических фигур, так как считал геометрические и математические понятия универсальными для различных обитателей Вселенной.
Как ни покажется странным, но ни одна книга по истории космонавтики не обходится без упоминания известного писателя Сирано де Бержерака (1619–1655), творившего в основном в духе сатирическо-бурлескной поэзии.
Сирано в своей книге "Тот свет, или Государства и империи Луны" (закончена в 1650 году) предложил отправиться на Луну в машине, движение которой осуществляется с помощью шести рядов ракет по шести в каждом ряду. Из описания следует, что ракеты зажигались последовательно, то есть была своего рода многоступенчатая ракетная система. "Ракеты, — читаем мы в романе, — были укреплены крючками, сдерживающими каждую полдюжину, и пламя, поглотив один ряд ракет, перебрасывалось на следующий ряд, и затем еще на следующий, и т. д…"[85]
Один из крупнейших философов нового времени И. Кант (1724–1804) также не обошел своим вниманием проблему обитаемости различных планет в зависимости от размеров и физических параметров небесных тел. Правда, общий его вывод достаточно парадоксален — чем дальше от Солнца находится планета, тем более совершенны должны быть ее жители. [86] Последнее не только не доказано наукой, но и воспринимается как сомнительное, ввиду малопригодных условий жизни на далеких планетах. Впрочем, для иных форм жизни, отличных от белково-нуклеиновой, те же условия могут быть вполне приемлемыми.