[87], далее – первомартовская гибель александра второго освободителя, гриневицкого и мальчика с салазками, дальше больше: царский поезд, мечущийся между бологим и дном, утро первого марта: шульгин окончательно склоняет царя подписать отречение[88], слабое и уже бесполезное сопротивление министра двора графа фредерикса, ноготь стучит по стеклу военно-морского барометра, дрожит стрелка, не обещая хорошей, ясной погоды, не имеющий определенного направления ветер в голых кустах, плачевный пейзаж в окне вагона, конец второй главы, самой короткой в книге, – что и говорить, значительное число ПЕРВОЕ МАРТА – волосяная связь приватной человеческой судьбы с грозовыми роковыми часами империи, кто-то, помнится, заметил, что всякий мыслящий русский тайно или явно, но всегда историософствует, о чем бы ни размышлял, каковы бы ни были его взгляды – правые, левые, средние, полусредние, будь он марксист или хилиаст в духе бердяева[89], масон или православный подвижник, монархист или революционер – он всегда обращается к истории как к последней инстанции: она рассудит, но как не забежать вперед в надежде предугадать ее суд? – и не столько приговор предсказать (тут как бы все очевидно), сколько дату суда, не «что», но «когда», вот в чем шутка, а раз так, то, стало быть, и писатель, и поэт, и всякий, кто имеет дело со словом, – это всего лишь отгадчик сроков, назначенных для родного языка и родной страны, а автор биографии баратынского тоже поэт, бывший поэт, вернее: суховато-рассудочный строй лиры, что-то школьное наблюдалось в его стихах, деньги зарабатывает частными уроками[90], педагог, говорят, высокого класса – два месяца занятий с ним, и круглый болван абсолютно грамотен, шпарит наизусть первую страницу «войны и мира» с парижским, не без шарма, прононсом, «полумертвых душ» декламирует по памяти, избавясь наконец от украинского акцента, – точно воспроизводит финал романа «мать» в лицах, на разные голоса, словом, что и говорить, репетитор запредельной квалификации, но поэт… трудно оценить так сразу, что-то выспренне-туманное, малопонятное, две-три строки резанут читателя откровенной и пронзительной болью, остальное – лоскутно-цитатный цветной туман – и вдруг выходит его роман и сразу по выходе становится бестселлером – сложно, витиевато, даже кое-где слишком вычурно написан, но выстроен, честное слово, мастерски, у автора звериная литературная интуиция, вот и обращается с фактами как власть имеющий, с неким естественным правом сильного, этакий словесный раскольников, убивец старушки-достоверности, и, главное, безнаказан! все искажения азбучных истин сошли с рук, потому что служат познанию Истины, игра подмигивающих цифр, имен, отношений, радуга, луг после дождя, влажная блестящая трава, не то что профессор-норвежец, который год не отрывал жопы от архивных стульев ЦГАЛИ или пушдома, обедал и ужинал, не выходя из книгохранилищ, на подоконнике возле мужской уборной (заготовленные с вечера бутерброды с ветчиной и сыром, кофе в термосе), ночами в аспирантском общежитии обрабатывал переписанное, обнаружил около 400 неизвестных писем баратынского, докопался до цвета глаз его прабабки-датчанки, в москве и питере общался только с местными коллегами по пушкинской эпохе, ни разу не задрал голову, не прищурился, чтобы рассмотреть желтоцементное облачко над шпилем университета на воробьевых горах, где некогда герцен клялся огареву в любви до гроба, не опустил, проезжая по грохочущему дворцовому мосту, свой светлый северный взгляд на рыбачий баркас, внизу, у мостового быка, на человека в баркасе (брезентовая роба с капюшоном, лица никогда не разглядишь, крабьи рукавицы, профессия: матрос рыболовецкого совхоза, хобби: история русской литературы XX века, образование: высшее, филологическое, соученик и близкий друг поэта – биографа баратынского, неторопливые движения, полусогнувшись перебирает руками у кормы баркаса, тогда как мысли заняты тем же, о чем сейчас меланхолически размышляет норвежец: почему же все-таки баратынский нередко допускал одну и ту же синтаксическую промашку – ставил запятую, а не точку в конце стихотворения[91], небрежность? осознанный прием? если прием – то почему при публикациях ошибка выправлялась и стихотворение завершалось как положено? если небрежность – то почему, каллиграфически переписывая в альбомы любительниц, когда, казалось бы, исключена любая описка, он с удручающим постоянством оставлял своего червонного вибриона-головастика, вместо того чтобы более достойным и светским образом завершить какую-нибудь словесную и вполне светскую рифмованную виньетку?) – но долго думать не приходится, жизнь берет свое, норвежца сбил с мысли шум в середине троллейбуса, у кассы, где армейский пенсионер уличил подростка, начинающего жить, в попытке надуть государство, бросив вместо четырех копеек одну и оторвав билет, куда уж тут, конечно, с такой молодежью коммунизма не построишь, учишь их учишь, а они, бездельники и лоботрясы, норовят на дармовщинку, потом удивляемся, отчего товаров не хватает – работать не хотят! трудно сосредоточиться и матросу рыболовецкого баркаса: прошел прогулочный метеор, длинная волна качнула лодку, на секунду он теряет равновесие, а когда восстанавливает – уже никакого баратынского в голове, застыли над ним, на мосту, любители-рыболовы – здесь промышленная путина, лов прославленной корюшки, тяпушки и ряпушки, там – одно дилетантство, занудное стояние с надеждой – клюнет, взметнется в воздух кобзда или салака, попав на крючок, проблещет узкое, в палец длиной, серебристое тельце, бездарная ловля бездарной ненужной живности, попала на крюк – и летит обратно с разорванной губою, снова мелькает в воздухе, отшвырнутая за ненужностью рыбка-филолог, славистская тварь, ни разу не становился норвежец в раздумье у памятной доски с именами крылова и сатирика щедрина, не поехал на экскурсию в город пушкин (б. царское село) смотреть дортуары лицеистов, не застыл, изумлен, пред позолоченными медными пламенеющими мечами: барочная постройка на садовой дворец елизаветинских времен, затем пажеский корпус, ныне суворовское училищевернуться…годовалый поэт переваривает молочную весть о далекой смерти царствующего царя… – Император Павел I был убит в ночь с 11 (23) на 12 (24) января 1801 г.
вернуться…шульгин окончательно склоняет царя подписать отречение… – Василий Витальевич Шульгин (1878–1976) вместе с Александром Ивановичем Гучковым (1862–1936) принял отречение Николая II, но его роль в этом явно преувеличена автором.
вернуться…хилиаст в духе бердяева… – Хилиаст – приверженец хилиазма, или милленаризма – христианского представления о тысячелетнем Царстве правды Божией на земле, которым будет править Иисус Христос. Николай Александрович Бердяев (1874–1948) в «Философии свободы» (1911) писал: «Все социалистические утопии, надежды на наступление грядущего совершенства, на благой результат прогресса есть психологическое переживание и психологическая трансформация хилиазма».
вернуться…автор биографии баратынского тоже поэт, бывший поэт, вернее: суховато-рассудочный строй лиры, что-то школьное наблюдалось в его стихах… деньги зарабатывает частными уроками… – Репетиторство было основным средством заработка Кривулина и многих людей его круга, объединявшихся даже в своего рода профессиональные цеха. В 1986 г. Кривулин переезжает (съезжается с отцом) из коммуналки с тупиком в квартиру в Кировском районе, где его постоянным собеседником становится живший в соседнем доме приятель со студенческих лет Владимир Михайлович Сергеев, в это время готовящий комментарии к тому стихов Баратынского для Большой серии Библиотеки поэта (издание вышло в 1989). С ним, во время шахматных и карточных игр, всерьез обсуждалось совместное написание биографии Баратынского для ЖЗЛ.
вернуться…баратынский нередко допускал одну и ту же синтаксическую промашку – ставил запятую, а не точку в конце стихотворения… – Баратынский действительно в расстановке знаков препинания был не вполне тверд и последователен. Вот что рассказывает Анна Петровна Керн в письме к Павлу Васильевичу Анненкову: «Баратынский присылал Дельвигу свои стихи для напечатания, и тот всегда поручал жене своей их переписывать; а когда она спрашивала, много ли ей писать, то он говорил: „Пиши только до точки“. А точки нигде не было и даже в конце пьесы стояла запятая!»