Милостивые Государи! сказалъ Судья, обратясь къ присяжнымъ: вы призваны сюда Его Величествомъ для того, чтобы оправдать или обвинить Графа Ланицкаго, подозрѣваемаго въ оскорбленіи Величества. Графъ Варендорфъ наименованъ Адвокатомъ Государя; Баронъ Альбертъ Альтенбергъ есть Адвокатъ Графа Ланицкаго: онъ вызвался добровольно защищать обвиненнаго своего друга. Выслушавъ мнѣнія и доказательства обоихъ Адвокатовъ, вы, милостивые Государи, должны произнести приговоръ свой, согласно съ совѣстію и убѣжденіемъ вашего разсудка. — Старшій между вами сообщитъ мнѣ ваше мнѣніе въ одномъ только словѣ: невиненъ, или виновенъ; оно рѣ шитъ судьбу обвиненнаго.
Естьли произнесете слово невиненъ, то ему немедленно возвращена будетъ свобода; минутное заключеніе не должно оставить никакого на чести его пятна; Государь обязуется загладить оскорбленіе, невольно ему нанесенное. Но словомъ виновенъ осудите вы преступника на шестилѣтнее заключеніе въ крѣпость Шпандау — предупреждаю Барона Альтенберга, что и онъ равномѣрно лишенъ будетъ свободы, есть ли не найдетъ способа доказать невинности Графа Ланицкаго: съ этимъ только условіемъ дано ему позволеніе быть Адвокатомъ своего друга.
Судья замолчалъ, и Графъ Варендорфъ, Королевскій Адвокатъ, приближась къ судейскому столу, началъ говоришь слѣдующее: „Милостивые Государи! съ горестію приступаю ко исполненію важнаго, возложеннаго на меня долга. Обязанность обвинителя ни въ какое время пе можетъ быть обязанностію пріятною; но она и тягостна и печальна, когда; имѣвъ чувствительное и нѣжное сердце, принуждены бываемъ называть преступникомъ такого человѣка, каковъ молодой Графъ Ланицкій, знатный именемъ, уважаемый и любимый въ обществѣ, имѣющій образованный и острый умъ, благородное сердце и качества любезныя! Знаю, что буду обвинять Графа Ланицкаго въ присутствіи его друзей; въ присутствіи почтенной его матери, украшенной всѣми добродѣтелями женскаго пола, и въ эту минуту еще болѣе для всѣхъ насъ драгоцѣнной, по тому ужасному нещастію, которое постигнетъ ее въ лицѣ милаго сына.“
„Не сомнѣваюсь также и въ томъ, чтобы вы не чувствовали искренняго почтенія къ молодому Барону Альтенбергу, который, не ужасаясь долговременнаго заточенія, готовится оправдывать преступника. Я уважаю необыкновенныя качества Барона Альберта; удивляюсь его неустрашимости, но сожалѣ;ю, что первое дѣло, въ которомъ рѣшился онъ взять сторону обвиненнаго, представляетъ великодушнымъ усиліямъ его столь мало успѣха. Увѣренъ однако, что сладкое чувство исполненія должности поддержитъ его въ сей трудной и, смѣю сказать, неравной борьбѣ: что можетъ быть пріятнѣе имени защитника, и защитника своихъ друзей, хотя они и виновны? — И я, милостивые Государи, представляюсь передъ глаза ваши, какъ безпристрастный защитникъ друга. Такъ, Фридрихъ Великій позволяетъ мнѣ именоваться его другомъ. Превосходя во всемъ другихъ Государей, онъ презираетъ низкую лесть, провозглашающую его Богомъ и ищетъ искренности въ сердцѣ друзей, которые напоминаютъ ему, что онъ человѣкъ. Щастливы повинующіеся державѣ его и защищаемые его законами! но щастливѣе несравненно тѣ, которые замѣчены его взоромъ, которые удостоены его дружбы! Увы! молодой Графъ Ланицкій добровольно лишилъ себя щастія быть избраннымъ другомъ Великаго Фридриха. Безъ сомнѣнія, милостивые Государи, вамъ извѣстно, какое уваженіе оказываетъ Его Величество Графинѣ Ланицкой, матери обвиненнаго — уваженіе которое ни мало не уменьшилось отъ странныхъ поступковъ сына. Августъ Ланицкій, родомъ Полякъ, получилъ воспитаніе въ Потсдамской школѣ, вмѣстѣ съ благороднѣйшими людьми Пруссіи. Кто могъ бы вообразить, чтобы воспитанникъ такихъ Учителей и сынъ такой матери не имѣлъ отлично высокихъ чувствъ, не былъ отличенъ въ своихъ поступкахъ, и болѣе нежели другіе надѣялся на него Фридрихъ Великій, который умѣлъ замѣтить въ немъ качества необыкновенныя и всегда простиралъ къ нему отеческую свою руку? Нужно ли доказывать, что обвиненный имѣетъ характеръ слишкомъ пылкій? — давно ли великодушный Монархъ принужденъ былъ извинятъ его дерзость и пренебречь оскорбленіе, молодымъ человѣкомъ ему нанесенное? Но чемъ же Графъ Ланицкій заплатилъ великодушному своему Государю за снизходительную кротость его? Неблагодарностію и предательствомъ, тѣмъ болѣе ненавистными, что они дѣйствовали скрытно! Вы знаете, какою необузданною свободою пользуются въ Пруссіи дерзкіе сатирики, любимые чернію, которую забавляютъ они своими насмѣшками на счетъ ея правителей: взгляните на стѣны замка Санъ-Суси, покрытыя ругательными пасквилями безѣименныхъ авторовъ: производятъ ли они какое-нибудь чувство негодованія въ душѣ великаго нашего Монарха? Не трудно было бы открыть дерзновенныхъ ругателей… Фридрихъ отмщаетъ имъ презрѣніемъ! Но естьли ругательства людей неизвѣстныхъ и низкихъ не могутъ быть для него ощутительны, то черная неблагодарность друзей, близкихъ къ его сердцу, дѣйствуетъ на него тѣмъ сильнѣе. Возможно ли оставить ее безъ наказанія? возможно ли пренебречь оскорбленіе, нанесенное такимъ человѣкомъ? который, за нѣсколько минутъ, лежалъ y ногъ прогнѣваннаго имъ Государя, исполненный раскаянія, обливаясь слезами любви, въ жару благодарности, удивленія, восторга? Таковъ поступокъ Графа Ланицкаго! — Представляю вамъ мои доказательства, и моихъ свидѣтелей.