Я слегка заволновался... не слишком, но все-таки... однако под ее веселым взглядом так и не решился остановить ловкие руки. Тем более, что вскоре из под слоев полотна показалась попахивающая травами и чем-то незнакомым подушечка корпии, а потом... потом я увидел практически целую кожу, лишь совсем немного стянутую розовым шрамом.
Изумленный, я спросил Клоду, забыв о том, что они говорят на незнакомом мне языке:
— Как такое возможно?!
И девочка-женщина, видимо по расширившимся глазам, поняв, что я спросил, указала на зверочеловека. А тот, ухмыльнувшись, сделал руками-лапами жест, будто зашивает что-то тонкой, кривой иглой. Потом, последовательно изобразил, как мажет мою рану мазью, заматывает ее узкими полосками холстины и отдает в ручки Клоды. А та, похихикав, хлопнула ладонью по моей подушке и показала четыре пальца.
Я спал четыре дня?!! Четыре!! Дня!!
Впрочем... что они, по сравнению с месяцами, проведенными в горах и в лесу?
Тем временем, девочка повернулась к еноту и они заговорили о чем-то на том же, незнакомом мне языке. Хотел бы я понимать их! Но нет! И тогда я, в нетерпении и расстройстве, стукнул ладонью по стене башни.
Клода поняла это как вопрос и ответила:
— Metamor Keep.
Я тряхнул головой, прогоняя лишние чувства, туманившие разум. И обведя рукой вокруг, повторил ее слова, требовательно глядя на обоих. Они кивнули, но я все еще был сбит с толку. Что такое «Metamor Keep»? Название комнаты? Или может быть так именуют место, где работают целители? Или это название башни, в которой расположены комнаты целителей? А может вся крепость?
К счастью, мне в голову своевременно пришла светлая мысль и осторожно взяв за руку юную целительницу, я подвел ее к окну и начал показывать рукой, вопросительно говоря: «Metamor Keep?»
И уже через минуту знал, что Метамор — название этой крепости, а спустя две четверти часа, съеденный обед и изрисованный угольком листок пергамента, понял что Keep — значит Цитадель. Цитадель Метамор...
Вскоре я уже сам любовался на коридоры и залы этой воистину бесконечной крепости. Бесконечной, прекрасной и грозной. Воистину прекрасной — всего один пройденный с моими провожатыми зал заставил старый Намшир, зал королей моей родины, усохнуть, поблекнуть и превратиться во всего лишь маленькую комнату, в дряхлом старом замке на островке где-то в северном море...
А юная красавица и человек-енот вели меня все дальше и дальше. Лестницы, переходы, залы. Мы прошли внутренним двором, колоннадой с арками и стеной, увитой винной ягодой — я узнал ее по картинкам, виденным в детстве. Мимо бессчетного количества как людей, так и самых странных существ. Красавицы в броне и рабочей одежде, мужчины и... да все же женщины в шерсти, в перьях, в чешуе... дети, самых разных возрастов, самые обычные и очень даже необычные... я как-то сразу смог определить, где именно ребенок, а где лишь кажущийся таким. Как — не знаю, может быть по недетскому взгляду, может по недетски четким движениям, но я определял, и мнится мне, безошибочно.
И еще там были разговоры. Речь, текущая как вода, журчащая странными словами, обтекающая меня... но не утоляющая жажды общения! Как хотелось мне испить этих слов, понять их, но...
Но путь наш закончился в маленькой, роскошно обставленной зале, даже пожалуй, большом кабинете. Там, за столом темного дерева, откинулся на спинку обитого атласом кресла воистину царственный человек-конь. Чей испытующий взгляд заставил меня согнуть спину в глубоком поклоне.
Клода тоже склонилась в реверансе, человек-енот же прижал руку-лапу к груди и склонил голову. После чего вышел вперед и начал разговор с конем-королем. Впрочем, очень даже короткий. Енот сказал небольшую речь, указав на меня пару раз, в процессе которой конь-король пару раз кивнул, потом буквально на миг задумался, кивнул снова и сказал всего несколько слов, одновременно, глядя на меня, сделал отталкивающий жест.
Клода, вздохнув и шмыгнув носом сказала что-то свое, достаточно печально, на что конь улыбнулся и погрозив ей пальцем, указал на дверь.
Печально закончилось мое пребывание в стране зверолюдей, в Цитадели Метамор. Они все вместе защищали кого-то, а может что-то, или преграждали путь какой-то угрозе, так я понял слова Клоды, провожавшей меня к выходу. Король этой земли самолично указал мне на дверь... что ж, я всегда следовал слову короля. Ведь я королевский рыцарь, защитник его чести, дел и жизни... был. И буду, покуда жив. А потому, мы вместе отправились к воротам этого чудесного места.
Но разумеется, не сразу. Для начала мы посетили несколько лавок, а также цирюльника, и самым первым, как это ни странно, ювелира. Там, я достал бережно сберегаемый аж с самого острова мешочек золота и серебра. И получил взамен почти такой же мешочек, но уже местных монет. Золотых, серебряных, бронзовых, медных. Там же Клода показала как они соотносятся, а в лавках я прикинул их покупательную способность. Как оказалось, я был не так уж и беден! Всего три золотых монетки позволили мне полностью переодеться, купить походную сумку, наполнить ее провизией и необходимыми в походе вещами, взамен изношенных.
Так что к деревянным воротам предместья я подходил прекрасно экипированным, с приличным запасом провизии, и даже с картой местных земель. Там мы простились с Клодой, там я еще раз, встав на колено, заглянул в ее серые глаза, осторожно погладил рыжие волосы и вложил в ее ручку заботливо сохраненную серебряную марку — последнюю монету моей родины.
— Я вернусь, — сказал я, сжимая ее руку своей. Пусть она не понимает, но я обязан был это сказать! — Дождись меня, я обязательно вернусь!
— А-а-а-а-а!!!
Вопль, панический крик убиваемого, смесь страха и боли. Я бежал на звук и вскоре к нему присоединился звон стали о сталь и знакомая вонь... точно! Четверо карликов атаковали одинокого человека спереди, пятый, пока безуспешно, крался к нему сзади. Ну и... оказался не так-то прост, этот пятый. Вывернувшись из-под удара, он буквально юлой крутанувшись на месте, злобно зашипел и улепетнул в кусты. Оставшиеся четверо... мясо. Четыре дубинки... ненавижу дубинки! Три удара. Два тела. Оставшихся прибил и сам спасаемый. Я же глянул на него и замер на месте. Рыжеволосый, сероглазый...
— Ты с Астарксии? — спросил я того человека.
Его глаза стального цвета просияли, он расхохотался и широко разведя руки завопил:
— Ага!!! Я знал! Вы все-таки выбрались!! Наконец-то! Спасибо тебе Эли!! — прокричал он на родном мне языке. Потом чуть успокоившись, схватил меня за руки и то сжимая их, то тряся зачастил: — Слава тебе Эли, хоть кто-то на нормальном языке говорит! Я ведь уже родную речь забывать стал! Не представляешь, уже даже думаю на этом северо-мидлендском, даже сны на нем вижу!! Он конечно красивый, да-да, красивый и певучий, но какой же он сложный! Я его два года, ты представляешь, два года учил, пока заговорил чисто! Боги! Как хорошо говорить на родном, когда тебя хоть кто-то понимает!!
Он привел меня в свой дом, на самом краю Метаморской долины. Его звали Натан Колд, и был он отцом тех самых моряков, что собирались плыть на восток, разыскивая либо других людей, либо край света, либо желая обогнуть весь мир... собственно, именно по его следам собирались идти они. Да не срослось. Он же сам, бывший дома учителем, сейчас содержал небольшой трактир, на перекрестке двух дорог.
— Итак, мой любезный гость, расскажи же! Спокойно ли было море на твоем пути? Как ты нашел меня? Какие новости на родине?
Едва мы уединились в одном из кабинетцев, специально отгороженных от общего зала таверны, с бутылкой вина и полным столом разносолов, как Натан буквально клещом вцепился в меня.
— Ты не знаешь последних новостей с острова? — спросил я.
— Увы нет, — сказал Натан с улыбкой. — Расскажи же!