"Через несколько минут будет остановка, там обычно ждут автобуса люди с кордона Веселого и близлежащих хуторов. Оттуда и начинается тропиночка в Боровое. Тропиночка лесная, уютная, есть и прохладные места, и ручей живительный. И чего ему, молодому, со старушками трястись, отравляя молодой организм запахами железного зверя".
Она угадала мысли Сергея Гавриловича, которому не терпелось покинуть автобус и оказаться в спасительных объятиях природы. Вот водитель мягко притормозил и, превозмогая возникшую в груди боль, Конкин доковылял до выхода и, придерживаясь одной рукой за блестящий поручень, другой вцепившись в полевую сумку, неуверенно сошел на обочину шоссе.
Проводив глазами окутавшийся ядовитым облаком "Лиаз", он спустился в кювет и присел на траву. Теперь можно не спешить. Похмелье не терпит суеты. Посидев так минут десять, он почувствовал себя несколько лучше и, отыскав начало тропинки, двинулся вперед.
С непривычки он быстро вспотел, хотя утреннее солнце еще не набрало полную силу. Тропинка оказалась широкой и удобной, тут и на велосипеде, и верхом можно проехать. По обе стороны вытянулись красноствольные сосны под высокими зелеными шапками. Сосны с любопытством разглядывали одинокого путника и, приветственно шумя, провожали навстречу неизбежности.
Сергей Гаврилович на ходу снял пиджак, перебросил его через плечо, закатал рукава потемневшей от пота рубашки и услышал родничок. Источник выложили белым кирпичом, рядом на врытом колу висела железная кружка. Вволю напившись ледяной вкуснейшей воды, Конкин вылил несколько кружек на голову.
Так, в борьбе с самим собой, вдыхая целительный сосновый аромат, Конкин достиг холма.
Что за природа! Какой воздух! Какая водица! Настоящий эликсир жизни. Вот бы поселиться где-нибудь рядышком и пить ее каждый день. Это тебе не водопроводная жидкость, которую никакими фильтрами не привести в нормальное состояние. Но как переменить судьбу? Все так устоялось, что если попытаться уйти в сторону, потерпишь крушение как поезд, сошедший с рельсов. Но, с другой стороны, он ведь и не пробовал ни разу. Сколько можно ненавидеть себя за слабоволие и нерешительность? Вот пересидит недельку в Боровом или Сосновке, там видно будет.
Поднявшись на холм, он увидел просторную живописную поляну. Теперь, по словам старушки, до Борового недалеко, менее двух километров. Вот здесь он и сделает большой привал.
Солнышку до зенита еще далеко, можно и погреться немного, подремать, потом в тенек перейти. А ближе к вечеру, - в село. Дойдя до центра поляны, где тропинка делает поворот в Боровое вправо, он увидел громадный пень. С облегчением сел рядом, привалившись спиной к остатку когда-то мощного дуба. Стало легче, почти комфортно. Здесь, на вершине холма, было свежее, от пня шли тепло и живительная сила. Видно, дерево свалили на пике здоровья, и пень по-прежнему получал от могучих корней силу земли.
Понемногу возвращалось спокойствие, проходила усталость. Как давно не бывал он на природе! Конечно, Северск городом назвать трудно, но и не деревня же. Из капкана похожих как близнецы трех-четырех улочек никак было не вырваться. Хорошо он все-таки придумал сегодня, вовремя вспомнил о предложении шефа. Тот, конечно, разозлится, если Конкин ошибется в выборе цели проверки. Но когда то будет! За неделю он тут отдохнет как следует и поработает всласть. Глядишь, по результатам работы и скостит шеф вину.
Улыбнувшись, Сергей Гаврилович погладил рукой семейство полевых ромашек, разместившееся справа желто-белым узором. Как хорошо! И краски какие, прямо фантастика. И тени совсем другие, не то что в его однокомнатной квартире. Там они мрачные, тяжелые, а здесь, - как частичка света, мягкие и веселые. Он прищурил глаза, наблюдая за игрой узорчатых листьев боярышника на фоне нежной синевы неба.
Стало клонить ко сну. Перед тем как сомкнулись веки, Конкин успел увидеть в стороне от росших на склоне кустов боярышника легкое облачко над вершиной сосны, а в просвете между сосен блеск излучины Чистой. Последнее, что он отметил, засыпая, - похожее на выхлоп "Лиаза" синеватое одеяло, подползающее от кустов шиповника к его ногам. Как красиво, вот и кусочек неба на поляну упал... Совсем устал, подумал Сергей Гаврилович, уже галлюцинации начались. И уснул, улыбаясь счастливо и мягко, как в детстве.
Человек очнулся от боли, тупой, ноющей, проникшей в каждую самую малую его косточку. Боль корежила, лишала понимания: будто он превратился в большой больной зуб, вырванный с корнем и брошенный за ненадобностью. А зубной нерв, еще хранящий следы хирургического вмешательства, продолжал ныть.