Она водила меня в Третьяковку и в музей Алек-
сандра Сергеевича Пушкина, где проходили чудесные
литературные вечера.
Она отправила меня на знаменитую «бульдозер-
ную» выставку, которая проходила на ВДНХ. Так
я узнала, что есть художники, которых запрещают, и искусство, которое мне очень нравится.
Каждый раз она встречала меня в Москве свежим
анекдотом и радостно рассказывала его мне, а я ста-
ралась запомнить.
Дело в том, что ее анекдоты имели глубокий смысл.
Не случайно до сих пор я рассказываю их на своих тре-
ПРЯМОЙ ЭФИР 33
нингах по красноречию — к полному восторгу слуша-
телей. Например, «анекдот про английскую королеву».
Он звучал так:
Однажды королева Англии в большом волнении
вызвала «на ковер» своего первого министра и ска-
зала ему:
— Милорд, правда ли, что вчера за партией в вист
Вы сказали, что нет ни одной женщины в мире, кото-
рую нельзя было бы купить за деньги?
— Да, Ваше Величество.
— Это означает, что за деньги можно купить даже
меня, королеву Англии?
— Да, Ваше Величество.
— (в большом гневе) И сколько же, по-вашему, может стоить королева Англии?
— Пятьсот тысяч фунтов стерлингов, Ваше Вели-
чество.
— (в жутком гневе) Пятьсот тысяч? За меня, ко-
ролеву Англии?
— Вот Вы уже и торгуетесь… (Занавес.)
Тетя Зина рассказала мне про Сахарова еще за-
долго до его ссылки в Нижний Новгород, и это стало
нашей общей тайной, так как мой папа не одобрял
ученых, которые идут в политику.
Тетя Зина придирчиво относилась к моим первым
опытам на телевидении и делала именно те замеча-
ния, которые заставляли меня сомневаться в себе
и больше готовиться.
— Почему ты думаешь, что именно ты имеешь
право общаться с людьми, а не кто-то другой? —спрашивала она меня, и в глазах плясали веселые
чертики.
НИНА ЗВЕРЕВА 34
А я сердилась, дулась, пыталась доказать свою
состоятельность. Но уже при следующем выходе
в эфир сама себя спрашивала: «А почему это делаю я, а не кто-то другой, более умный, более талантливый?»
Я старалась всех своих новых друзей привести
в дом к тете Зине.
На ее кухне сидели Явлинский, Немцов, Любимов
и многие другие. Ей мог позвонить Сагалаев и спро-
сить:
— Тетя Зина, что вы думаете по такому-то поводу?
Сразу после разговора она звонила мне, хохотала
в трубку и очень гордилась, что он помнит телефон
и называет ее точно так, как называли все мои дру-
зья: «тетя Зина».
Вместе с тетей Шурой они были на моей свадь-
бе. Подарили нам с Вовой чудесные белые чаш-
ки, как символ будущего процветания. Я помню, как сильно переживала, когда разбилась последняя
«тети-Зинина» чашка, и почти не удивилась, когда
в наследство от нее по завещанию получила прекрас-
ный кузнецовский сервиз, который не имеет цены.
Много лет я приходила в этот московский дом с па-
кетом вкусной еды и обязательным букетом цветов.
Мы с первой секунды начинали суматошно и радост-
но готовить застолье и с криком «У-у-у, как вкусно!»
поглощали все что угодно. И это было действительно
вкусно, хотя те же самые продукты в другом месте
и в другой компании показались бы вполне обыч-
ными.
Не только я, но и мои дети, а затем члены моей
команды частенько ночевали в этой двухкомнатной
квартире на улице Новоалексеевской на раскладуш-
ПРЯМОЙ ЭФИР 35
ках и матрасах, иногда просыпаясь ночью от болез-
ненного кашля Риты Александровны.
Я помню, как тетя Зина водила нас с моим юным
женихом Володей в настоящий ресторан. Она заста-
вила нас выбирать любую еду, закрыв ладошкой цену
в правом ряду. Я помню тот счет за обед. Он стоил
13 рублей. И помню наше с Вовой смущение, так
как это было в ту пору очень дорого.
Кем она была для меня? Другом? Нет, потому
что общение было не на равных. Наставником, учи-
телем? Тоже нет. Потому что у меня были другие
наставники и другие учителя. Она любила меня так
сильно, как может любить женщина, обделенная
материнством. И я любила ее. И нуждалась в ней.
Не знаю, существует ли на свете определение для та-
кой долгой дружбы и такого редкого по взаимному
интересу и доверию общения.
Мы были в Индии, где я выдавала старшую
дочь Нелю замуж, когда мне позвонили и сообщи-