– Да.
– Не нравится мне это. – Лайзо отвернулся, глядя на проём двери, подсвеченный языками пламени. Где-то совсем близко дерево потрескивало в огне – как дрова в камине. Огромные сырые балки, гнилые доски, что вовсе не должны гореть. – Слишком всё выходит одно к одному. И детей сперва попугали, чтоб дядя ваш их сюда привёз, а потом и вовсе увели. И Мадлен сманили туда, куда она сама б ни за что не вернулась. Если бы вам сон вещий не приснился, как бы мы их искать стали?
– Не знаю, – ответила я. На мгновение меня охватил такой ужас, что все смущающие мысли исчезли. – Нет. Даже думать не хочу. Если с ними что-то случится… Я должна была что-то сделать!
– То-то и оно, – едва слышно произнёс Лайзо. – Кто-то хочет, чтоб вы не выжидали, а делали. Чтоб вы в этих снах были, что рыба в воде… Нет. Чтоб сны стали для вас тем же, что и железо в горне для кузнеца. И Фаулер опять же…
Договорить он не успел.
Все звуки – треск дерева, рёв пламени, шорохи, стуки и скрипы – вдруг перекрыл один пронзительный, нечеловеческий крик. Сиплый, болезненный – и страшный.
Кричали в зрительном зале.
– Стойте здесь, – приказал Лайзо и кинулся к дверному проёму, перескакивая через дыры в полу.
Естественно, я тут же рванулась следом, пусть и куда медленнее.
Зал был охвачен огнём – почти весь.
Тлели уцелевшие стулья; жутковато мерцали и, треща, выдыхали ворохи искр стены; горели потолочные балки; а на месте сцены пылал и чадил вонючим дымом огромный провал, словно кто-то сгрёб туда угли, а затем охапкой высыпал сверху весь мусор, какой нашёл.
Внезапно часть стены с грохотом обвалилась под собственной тяжестью, и огонь на мгновение притих, а затем вспыхнул ярче, с утробным урчанием набрасываясь на ворох подсохших обломков.
Лайзо стоял, запрокинув голову. Я проследила за его взглядом – и едва смогла удержаться на ногах. Дыхание перехватило.
На толстой потолочной балке под самой крышей двое сцепились в драке.
Мадлен… и ещё одна Мадлен, точь-в-точь похожая, только в жёлтом платье.
– Святая Роберта, – выдохнула я и закашлялась, наглотавшись дыма.
Это была самая нелепая – и самая жуткая схватка из тех, что мне приходилось видеть. Каждая из противниц пыталась скинуть другую вниз, в огненную бездну, при этом стараясь удержаться на балке. Моя Мадлен, вцепившись одной рукой в опору, пнула соперницу, метя в ноги – но промахнулась и сама едва не упала. Мадлен в жёлтом платье – о, святые Небеса, то же лицо, те же повадки, тот же ореол мелких кудряшек! – извернулась и ударила её пяткой по лицу…
– Нет! Мэдди! – крикнула я, бросилась к сцене – и чуть не рухнула в дыру, сквозь прогнившие доски пола.
Лайзо наклонился, подобрал что-то небольшое, но увесистое, размахнулся – и кинул в ту, вторую «Мадлен». Она отшатнулась, босыми ногами переступила по балке назад, чтобы не потерять равновесие, и на долю мгновения за поддельным лицом проступило настоящее, так ясно, словно она стояла прямо передо мною – или снилась мне.
Тёмные глаза – одновременно и слегка раскосые, и на выкате. Острые скулы. Безупречные полные губы. Волосы, такие длинные, лёгкие и скрученные в мелкие кудряшки, что они шаром стоят вокруг головы. Чёрная кожа…
Абени.
А потом Мэдди, моя Мэдди, извернулась змеёй, вытянула что-то из-за пазухи – и грянул выстрел. И ещё один. И ещё.
– Мой револьвер, – ошарашенно прошептала я, осознавая.
Абени прижала руки к пробитой груди – и рухнула вниз, прямо в клубы дыма, но звука падения я не услышала.
Мадлен оглянулась на меня, словно только сейчас замечая, и лицо её болезненно исказилось. Кажется, она пыталась улыбнуться, но брови были нахмурены, как от плача; прочем, я едва различала её черты в полумраке, и отсветы пламени могли сыграть дурную шутку с моим зрением.
– Мадлен! Спускайся! Пожалуйста, спускайся! – крикнула я.
Она, точно опомнившись, сперва встала на колени, а затем поднялась на ноги, торопливо запихивая револьвер обратно за лиф платья. Ловко переступила по балке, ближе к нам и дальше от пылающей сцены, добралась до перекрестья, где виднелся огромный свёрток… нет, корзина. Мэдди нагнулась и достала из неё первого ребёнка, Чарльза, судя по светлым волосам и хрупкому сложению, а затем с трудом распрямилась, пошатываясь от напряжения.
Лайзо мгновенно оценил положение – и шагнул ровно на то место, над которым сейчас была Мадлен.
– Кидай мне ребёнка! – крикнул он. – Не бойся, я поймаю!
Мэдди оглянулась на уже дымящуюся балку, на хлам под сценой, который уже не дымился, а горел – и, встав поустойчивее, отпустила Чарльза.