Перевожу взгляд на мужчину, мне ужасно страшно. У Рустама прострелено левое плечо, он стонет от боли. Да ещё и головой неплохо приложился об бетон. Плюс мой вес сверху. Торопливо слезаю с раненого мужчины.
— Эй! – дёргаю за рукав, пока саму изнутри просто бьёт паника и дрожь.
Если он тут умрет, что я буду делать? Как помочь? Жизнь переводчика не готовила меня к оказанию первой помощи при пулевых ранениях на заброшенных складах. Снова стон, рукой проводит по голове. Крови слишком много. Под ним начинает образовываться лужа. Мужчина закрывает от боли глаза. Закусываю кулак, подавляя рвотные позывы от такого количества густой красной жидкости.
— Мамочки... – почти плачу. – Рустам Равильевич, вставайте. Пожалуйста, миленький. Меня Марк и Тимур на британский флаг порвут, если вы тут откинетесь. Они же не поверят, что это не я!
— От ранения в плечо ещё не умирали, – стонет он, подбадривая меня. Самоуверенно, однако. – Хоть скорую вызови! – рявкает, приводя трусиху в чувство.
— Нет, – качаю головой. – Меня и слушать не станут.
— Будешь ждать, пока кровью истеку? – открывает глаза и поднимает вопросительно бровь. Чего-то он бледнеет. Видимо, большая кровопотеря. Плохо. Очень плохо. Думай, Алиса. Думай!
— Полежите пока, а я подумаю.
— Пиздец, – подводит итог Рустам и пытается встать. Одной рукой помогать себе, раненому, тяжело, встать ему не удаётся, видимо, голова кружится. Мужчина садится и облокачивается на бак, стоящий рядом. Следует трезво оценить ситуацию и принять взвешенное решение, пока не поздно. Сейчас бы леденец… Стимулировать мозговую деятельность и успокоить немного нервы.
— А у вас случайно не завалялась конфетка какая-нибудь в кармане рубашки? Мне бы пососать её, снять стресс… – спрашиваю, а сама уже лезу в карман рубашки, обыскивая мужчину.
— Маленькая, а тебе не кажется, что сейчас немного не подходящий момент для сосания леденцов?
— Не называйте меня так! – высказываю то, что давно хотела. – Это как-то по-книжному и слишком интимно. У нас не те отношения! Да и вообще, Марк Катьку так называет…
— Ты, блядь, будешь первую помощь оказывать? – не выдерживает мужчина и возмущенно добавляет, – или мне тут кровью истечь, пока мы решаем, как к тебе обращаться?
— А я не умею. Я же писатель, а не полевая медсестра в военное время, нашедшая раненого солдата, – честно признаюсь, тараторя без конца от нервного напряжения. – Там и пуля, наверное, осталась. Я, как в Рембо, руку штопать вам не стану, – произношу речь. Уже начинает снова мутить от такого варианта развития событий. Кровь – явно не моё! – Сейчас решим. В больницу нельзя: огнестрел вызовет вопросы у милиции. К вашим тоже не тянет: я же для всех «враг номер один»... Ладно, ждите меня тут, я быстро.
— Да уж явно не сбегу… – отвечает Рустам и начинает стонать или рычать от боли, кто его знает. Бегу к машине, завожу её, разворачиваю задним ходом и подъезжаю как можно ближе к входу, чтобы раненому мужчине пришлось меньше идти. Снова ударяю автомобиль о двери склада. Перебор. Так и разбить недолго. «Надеюсь, владелец несчастного автосредства пощадит меня за спасение своей жизни и не предъявит счёт» – мелькает мысль, пока немного отъезжаю вперёд. Возвращаюсь к Рустаму. Он сидит с закрытыми глазами в луже крови.
— Вы живы? – спрашиваю с надеждой.
В ответ тишина. Пугаюсь ещё больше. Наклоняюсь ближе. Дышит. Приседаю на корточки, пытаясь не испачкаться в крови, закидываю его здоровую руку себе на плечи, собираясь поднять. Вот ведь кабан! И не помогает мне, точно сознание потерял. С четвертой попытки и, скорее всего, заработав грыжу, у меня, получается поднять мужчину. «Если поправится, и всё решиться благополучно, то потребую материальную компенсацию за вред здоровью. Пусть оплачивает мне обследование спины и санаторий, отдохну и подлечусь, может, и книгу новую начну писать, если выживу!» –позитивно размышляю, таща Рустама до машины... Весь этот процесс надо на видео снимать, чтоб потом смеяться надо мной. Проклинаю и его накаченное тело, и тягу к тренажерам, и даже свою дурь: хватило же ума пойти на поводу у стандартов и сделать героя грудой мышц с мегатяжелым весом. Мы три раза чуть не падаем, пока добираемся до машины. Закидываю Рустама на заднее сидение. Всё замазав кровью: обивку автомобиля и свой новенький сарафан, эх… Засовываться внутрь это бессознательное тело напрочь отказывается. Но я сильнее и упорнее, потому как в сознании в отличии от мужчины. Вроде справляюсь с задачей. Закрывая дверь, кажется, что-то ему прищемляю. Даже голоса не подает – нехороший признак.