– Да, – сухо произнес Колл. – Вы уже об этом говорили. Я понимаю возникшие трудности.
– У вас есть для меня инструкции?
Колл снова принялся перебирать бумаги у себя на столе. Он подозревал, что Квеллен поступает так умышленно, чтобы поставить своего начальника в такое положение, где тому придется проявить в полную силу свой темперамент. Колл был осведомлен о всех тонкостях создавшегося положения.
В течение десяти последних лет он заставлял плясать Квеллена под свою дудку, принуждая его браться то за одно, то за другое скользкое поручение.
А затем он с некоторым удовольствием следил, как Квеллен использует свои ограниченные способности, чтобы решить проблему. Колл признавал, что в его обращении с Квелленом был элемент садизма. И считал это вполне справедливым. Колл имел право потакать своим личным недостаткам, как и любой другой, и думал, что это вполне естественно – разряжать свою агрессивность, направляя ее на никогда не жалующегося Квеллена. И тем не менее ему было досадно, что Квеллен заварил такую кашу, желая отомстить.
После длительного неловкого молчания Колл произнес:
– Пока я еще не могу снабдить вас инструкциями. Мне надо посоветоваться со Спеннером, разумеется. И скорее всего нам еще придется посоветоваться еще кое с кем.
Колл явно намекал на Верховное Правление. Он успел заметить мимолетную торжествующую улыбку, промелькнувшую на подобострастном лице Квеллена.
Квеллен наслаждался этим, в этом не могло быть никакого сомнения.
– Я воздержусь от каких-либо серьезных действий, пока не будет принято окончательное решение по этому вопросу, – заговорщицки произнес инспектор.
– Так-то лучше, – улыбнулся Колл.
Квеллен вышел из кабинета. Колл до боли вонзил ногти в ладони, затем быстро забарабанил пальцами по столу, пока не включился автосекретарь.
Через несколько секунд аппарат выбросил кассету с записью его разговора с Квелленом, сделанную для Спеннера. После этого…
Спеннер все еще не пришел. Проверяет какую-то жалобу в другом отделе.
Колл, обильно потея, желал всей душой, чтобы Квеллен дождался той минуты, когда в кабинете окажется Спеннер, и только тогда выложил эту ерунду про Мортенсена. Но, без сомнения, это тоже было частью дьявольского замысла Квеллена. Колл горько сожалел о том, что ему досадил подчиненный. Он закрыл глаза и перед его мысленным взором предстало лицо Квеллена: длинный прямой нос, светло-голубые глаза, подбородок с ямочкой. Обычное, ничем не примечательное лицо. Кое-кто мог бы даже назвать его привлекательным. А вот Колла никто никогда не считал привлекательным. Но с другой стороны, он был умен. Гораздо умнее, чем незадачливый Квеллен. Так, во всяком случае, Колл думал до этого злополучного дня.
Спеннер вернулся через час. Как только он уселся за столом, будто зверь, обожравшийся после удачной охоты, Колл подсунул ему кассету.
– Прокрутите. Затем выскажете свое мнение.
– А вы не можете кратко рассказать, что там?
– Прокрутите. Так проще, – ответил Колл.
Спеннер включил аппарат, любезно надев наушники, чтобы не заставлять Колла еще раз прослушивать состоявшийся разговор. Когда кассета остановилась, Спеннер молча уставился на Колла. Потом потянул за складку кожи под подбородком и произнес:
– Прекрасная возможность изловить нужного нам человека, не так ли?
Колл прикрыл глаза:
– Следите за ходом моих мыслей. Мы идем по пятам за Мортенсеном. Он не переправляется в прошлое. Не родятся те пять детей, отцом которых он стал, если верить архивным записям. Трое из этих детей, скажем так, несут в себе важные исторические векторы. Один из них вырастет и станет отцом убийцы Генерального Секретаря Цзе. Другой – отцом неизвестной девушки, занесшей холеру в Сан-Франциско. Третий из них окажется одним из предков Флеминга Бесса. А раз мы помешаем Мортенсену переправиться в прошлое и эти дети не появятся на свет, то…
– Посмотрите на это несколько иначе, – возразил Спеннер. – Мортенсен возвращается в прошлое и становится отцом пятерых детей. Двое из них остаются старыми девами, третий погибает, провалившись сквозь тонкий лед.
Четвертый становится заурядным рабочим и имеет несколько детей, которые передают свою посредственность всем своим потомкам. Пятый…
– Но мы не можем знать, – спокойно перебил его Колл, – каковы будут последствия удаления одного-единственного заурядного рабочего из матрицы прошлого. Как определить, какие неисчислимые изменения могут произойти при удалении даже старой девы? Неужели вы хотите так рисковать, Спеннер?
Хотите взвалить на себя такую ответственность?
– Нет.
– И я не хочу. Давно можно было перехватить прыгунов. Надо было просто перетряхнуть архив и поймать их до того, как они отправятся в прошлое. Но никто не сделал этого. Никто даже не заикнулся об этом, насколько мне известно, пока эта гнусная мысль не вылупилась из мозга нашего приятеля Квеллена.
– В этом я сомневаюсь, – покачал головой Спеннер. – Если уж начистоту, то я сам подумывал о подобном.
– Но все же оставили эту мысль при себе, не так ли?
– Пожалуй, так. Мне было некогда прорабатывать все детали. Но я уверен, что эта мысль приходила в голову и другим членам руководства, занимавшимся проблемой перебежчиков. По-видимому, так и было уже сделано, а, Колл?
– Ладно. Вызывайте Квеллена и попросите его составить официальный запрос об одобрении его плана. Затем подпишите его.
– Нет. Мы оба подпишем.
– Я отказываюсь брать на себя ответственность.
– В таком случае и я отказываюсь, – усмехнулся Спеннер.
Они оба засмеялись, но смех их был недобрым. Они поняли друг друга, и одновременно пришли к очевидному выводу.
– В таком случае, – наконец прервал тишину Колл, – мы должны предложить Верховным принять решение.
– Согласен! Вот и действуйте!
– Трус! – выпалил Колл.
– Вовсе нет. Квеллен поставил эту задачу перед вами. Вы обсудили ее со мной. Наши мнения совпали. Теперь дело за вами, вам его вести дальше. Вот и выходите прямо на Них, – Спеннер благосклонно улыбнулся. – Вы же не боитесь Их, не так ли?
Колл заерзал на стуле. На его уровне власти и ответственности он имел право доступа к Верховному Правлению. Он пользовался этим правом несколько раз в прошлом, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия.
Разумеется, не прямого доступа. Он вел переговоры с несколькими гражданами второго разряда непосредственно лицом к лицу, но с людьми первого разряда можно было беседовать только по видеоканалам. Один раз он говорил с Дантоном и три раза с Клуфманом, но не был твердо уверен, что видел на экране реальных людей. Если кто-то назывался Клуфманом, говорил его голосом, и был похож на его трехмерные изображения, повсюду вывешенные в общественных местах, это вовсе не означало, что Клуфман существовал на самом деле.
– Я позвоню, посмотрим, что из этого получится, – сказал, наконец, Колл.
Он не хотел звонить с аппарата на своем собственном столе. В нем неожиданно возникла настоятельная потребность двигаться. Колл поднялся, притом слишком резко, и стремительно выскочил в коридор, к темной кабине связи. Как только он включил пульт, экран в кабине засветился.
Вряд ли кто-нибудь, разумеется, осмелился бы поднять трубку и связаться непосредственно с Клуфманом. Это нужно делать через соответствующие инстанции. Проводником Колла к вершине власти был Девид Джакомин, гражданин второго разряда, заведующий внутренними уголовными делами.
Джакомин существовал в реальной жизни. Колл видел его во плоти.
Прикоснулся даже как-то к его руке. А однажды провел два поразительных часа в личном имении Джакомина в Восточной Африке. Это было самым запоминающимся и душераздирающим переживанием за всю жизнь Колла.