Сразу после всплытия командир дал радио и срочно направил лодку к стенке завода. Никто не говорил, но все понимали, что отныне у всех, кто был на борту, теперь 8 января всегда будет вторым Днём рождения. А для меня это был двойной праздник, потому что 8 января – это ещё и мой настоящий, первый День рождения.
Поэтому сразу по возвращению все дружно отправились в ресторан, а потом перебрались в гостиницу Краснознамённого Черноморского флота, быстро выпили все запасы прекрасного крымского вина, после чего перешли на «шило», которое в таком случае следует считать просто удивительным средством снятия стресса. И ни один командир, да и просто нормальный человек не осудит участников этого послепоходного застолья, где благополучное завершение дня отмечали не только те, кто был в этот день на выходе в полигон, но и те, кого Бог миловал и кто безмятежно ждал своих товарищей на берегу.
Продолжение этой тяжёлой истории я услышал от Юрия Николаевича Кормилицина.
Сразу после возвращения лодки в завод представители проектного бюро вышли на связь с Ленинградом – все понимали, что выяснение причин аварии и решение об их устранении следует принять незамедлительно. Информация вызвала единую реакцию всех специалистов и руководителей: «Быть этого не может!» Тем не менее была немедленно собрана команда с приказом вылететь в Севастополь немедленно. Полетели три человека: один из руководителей Проектного Бюро, Главный конструктор лодки Зосима Александрович Дерибин и его заместитель Кормилицин.
Препятствий на нашем пути было немало. Билеты с трудом добыли по брони обкома, я только перед Новым годом выписался из больницы, где меня «собирали по кусочкам» после серьёзной автомобильной аварии, да ещё и морозы стояли страшенные. Впрочем, с тросточкой передвигаться я уже мог. Следующий барьер на ровном месте появился перед самым отлётом, в аэропорту. Я слегка замешкался, а всех пассажиров посадили в автобус и повезли к трапу, где их быстренько загрузили в самолёт.
Пришлось забыть про все хвори, отбросить тросточку, перебраться через изгородь и доковылять до трапа, оторвавшись от преследования охранников аэропорта. Спутники даже не заметили моего отсутствия. Добрались до Севастополя, стали проверять всё на месте. Я первым делом стал смотреть чертежи, и меня вдруг осенило проверить правильность расчёта величины гидравлического усилия, создаваемого для управления рулями глубины. Обнаружилась совершенно тривиальная ошибка – величина усилия была ровно в два раза меньше необходимой для надёжной работы системы. Снова звонок в бюро, снова возгласы «не может быть», и уже через 15 минут звонок Павла Петровича Пустынцева, начальника бюро: «Ты прав, Юрий Николаевич, ошибка подтверждается, необходимо срочно изготовить новый агрегат и установить его на месте». Немедленно была откорректирована документация, завод «Судомех» в рекордные сроки сделал новый агрегат, морское начальство приняло гарантии проектировщика и завода, согласилось на установку нового оборудования без военной приёмки. Грузовик доставил новый агрегат в Севастополь, сдаточная бригада не нуждалась в помощи – всё было сделано в невообразимо короткие сроки. С этим оборудованием, проверенным самым надёжным способом – в реальных условиях – лодка продолжала плавать многие годы.
На всех последующих корпусах об этом происшествии даже не вспоминали. Однако такая быстрая реакция проектантов не спасла от расплаты: выговоры по партийной линии, отстранение от должности – всё это можно было стерпеть, ведь уцелели люди, лодка! А за это надо благодарить командира и экипаж лодки, работников сдаточной команды – сор- мовичей. Меня после этого назначили Главным конструктором лодки. Я стал самым молодым Главным.
Продолжает вспоминать Георгий Иванович Касаткин.
Понятно, что при таком жёстком графике работ у командира было мало возможностей самому изучать «Узел» и работать на системе. На нём, да и на всех командирах боевых частей и помощнике командира, лежала ответственность за лодку и её основные системы, требования к которым они все знали не понаслышке, а по жизни. Все они были опытными подводниками-североморцами, все служили на лодках проекта 641, во многом сходного с новой лодкой. Это было очень важно для настоящей оценки достоинств и недостатков новой субмарины.
Для новой техники это было скорее помехой, потому что совершенно естественно, что каждый человек склонен абсолютизировать свой практический опыт, за которым стоят долгие годы службы, автономки, стрельбы и прочие «тихие радости» офицера и инженера. Все привыкли к системе стрельбы «Ленинград», привыкли к классическим методам решения навигационных задач, нормативам времени и прочим рутинным факторам. И только три молодыхлейтенанта – вычислители да ещё наш однокашник, лейтенант Женя Михайлов, начальник радиотехнической службы лодки, которому предстояло освоить новый гидроакустический комплекс, дававший серьёзные преимущества по сравнению с акустикой всех старых дизельных лодок и особенно в совокупности с БИУС, – понимали, какие серьёзные новшества ждут всех без исключения при освоении нового вида оружия – Боевой Информационно-Управляющей Системы.
Командир верил нам и давал возможность безболезненно втянуть в освоение новой системы всё больше офицеров лодки. Были два фактора, которые помогали нам в этом.
Во-первых, мы имели возможность перенять знания и опыт не только у разработчиков системы, но и у её идеологов, учёных и инженеров из 24-го Института, которые старались помочь нам при любом удобном случае, и мы дорожили этой уникальной возможностью.
Во-вторых, с первых дней запуска система «Узел» работала с высочайшей надёжностью, поэтому мы полностью ей доверяли и постепенно передавали это доверие своим товарищам по службе.
Первыми дрогнули штурманы и вахтенные офицеры. Они очень скоро сообразили, насколько система облегчает их повседневную службу.
Кому хочется блистать умением виртуозно вычислять свои координаты по небесным светилам, когда это теперь может делать даже молодой штурманёнок, который только что пришёл из училища и даже не имеет допуска к самостоятельному управлению! Если привычные нормативы требовали от штурмана определения своего места за четверть часа, то БИУС выдавал данные через 2–3 минуты.
А каково вахтенному офицеру вместе с радиометристом и штурманом непрерывно с помощью голосовой связи и штурманской линейки решать задачу расхождения при плавании в зоне интенсивного судоходства, когда с «Узлом» можно в течение двух минут по данным, поступающим от радиолокатора, получать результаты определения элементов движения целей и решать задачу расхождения!
В начале лета 1973 года были устранены все замечания по лодке нового проекта, в том числе и немногочисленные замечания и рекомендации по «Узлу», и начались самые тяжёлые испытания – боевая служба в режиме максимальной нагрузки на новую лодку, чтобы проверить её во всех возможных и невозможных режимах.
В непрерывных походах во время боевой службы система работала в постоянном режиме, и скоро к ней привыкли, как к штатному средству, и не дай Бог, если её вдруг ненадолго выключали. Поднимался такой вопль всеобщего возмущения, что становилось ясно, что это и в самом деле – штатная система лодки.
У командира появилось время и желание освоить систему самому. У него рядом, на вахте за командирским пультом всегда находился инженер-вычислитель, который помогал командиру, а заодно – учился сам азам командирской науки. Командир принял решение изменить расстановку сил среди своих молодых офицеров.
Я начал сдавать экзамены на вахтенного офицера и в течение двух лет исполнял обязанности помощника командира, а через два года после окончания училища, в 1974 году, был назначен на эту должность. Это был хороший результат, и во многом я должен отнести его на счёт тех возможностей постижения командирской науки, которую мне предоставила работа на «Узле» бок о бок с настоящим командиром и учителем В. С. Чуканцовым.