- Деточки, перестаньте ссориться! - остановила ее Этелька Шпрингер. Скажи-ка лучше, Соня, что скажет Стани, когда услышит, что ты укатила с Георгом?
- Стани? - Соня пренебрежительно пожала плечами. - Пусть говорит, что хочет. С ним у меня все кончено.
- У тебя все эгоизм и расчет, - сказала фрейлейн Постельберг.
- Как можешь ты это говорить? - вскипела Соня. - Пожалуйста, не суйся в мои дела.
Она достала из сумочки фотографию своего друга и поставила ее перед бухгалтером.
- Это Георг Вайнер. Разве он не хорош собою, мистер Броун? Разве не хорош?
Мистер Броун как раз был занят сложением и не имел времени отвести взгляд от страницы.
- Как ангорский кот, - сказал он, однако, на всякий случай. Семнадцать... двадцать шесть... тридцать два. Как шелковичный червь.
У него от многолетней деятельности в области шелковой промышленности составилось смутное представление о шелковичном черве как о каком-то особо красочном животном.
- Нет, серьезно, мистер Броун, - приставала Соня,-скажите, разве он не красив?
- Пятьдесят один... пятьдесят девять... шестьдесят четыре. Как олень с Карпат.
Соня огорченно повернулась к нему спиною и положила фотографию на свой столик.
- Мне жаль Стани, - сказала фрейлейн Постельберг. - Не знаю почему, но он не выходит у меня из головы. Послушайся меня, брось Венецию и скучного Вайнера и поезжай к своей тетке в Будвайс, как в прошлом году.
Соня скроила гримасу и решила, что не стоит отвечать.
- Как райская птица! - произнес, нагибаясь над своею конторкою, мистер Броун, машинально, во время складывания, подыскивая правильное сравнение для красоты Георга Вайнера.
- Тебе-то легко, конечно, - продолжала Клара Постельберг. - Ты уже завтра будешь Бог весть где порхать, когда он придет сюда и устроит нам скандал. Наслушаемся мы тогда упреков от него. Так это было и на прошлой неделе, когда ты с Вайнером поехала в театр. Он пришел в исступление, когда не застал тебя. Вел себя совсем как дикарь - жаль, что тебя не было при этом, - ревел, как...
- ...Как сибирский медведь, - дополнил мистер Броун, все еще находясь во власти зоологических представлений и не зная точно, о чем в данное мгновение идет речь.
- У него нет никаких оснований волноваться, - спокойно сказала Соня. Я уже ему не раз говорила, что между нами все кончено навсегда. Впрочем, вы можете ему в самом деле сказать, что я поехала к тетке в Будвайс.
Господин Нойгойзль отложил в строну перочинный ножик, при помощи которого достиг важного усовершенствования в механизме своих часов.
- Если вы воображаете, - сказал он Соне, - что ваш отставной друг не вполне точно знает, что вы замышляете...
- Ну и пускай знает, - перебила его Соня. - Тем лучше. У меня нет причин играть с ним в прятки. Где вы его встретили?
- Вчера вечером он подсел ко мне в кафе "Систиния", - сказал господин Нойгойзль, щелкнув крышкой часов и положив их в жилетный карман. - Я собирался спокойно читать газету, но это мне не удалось. До девяти часов мне приходилось непрерывно внимать его любовным жалобам, а от девяти выслушивать его мстительные замыслы. Это меня очень интересовало, иронически заключил господин Нойгойзль.
- Какой у него был вид? Очень взволнованный? - спросила с любопытством фрейлейн Постельберг.
- Сначала он очень волновался, но под конец у него возникла одна идея, и тогда он успокоился. Он что-то говорил о шестистах кронах, которые собирается раздобыть, и о том, что на эти деньги намерен поехать с фрейлейн Гартман в Париж или на Ривьеру.
На Соню Гартман эта новость не произвела впечатления, зато фрейлейн Постельберг при слове "Париж" пришла в экстаз.
- Соня! - воскликнула она восторженно, откинула голову назад и мечтательно подняла глаза к потолку. - Париж! Бульвары! Пер-Лашез! Монмартр!
- Одеколон! - передразнил ее, гримасничая, господин Нойгойзль. Шапокляк! Voila tout4!
Затем он встал и принялся что-то энергично нашептывать бухгалтеру.
Мистер Броун, казалось, не слышал его, продолжая неутомимо писать и считать. Только спустя несколько минут отложил он в сторону перо, взглянул на стенные часы и хлопнул себя рукой по лбу.
- Уже три четверти десятого? Может ли это быть? - спросил он. Сколько у вас на часах, господин Нойгойзль? Неужели три четверти десятого? В таком случае меня уже четверть часа поджидает доверенный братьев Гольдштейн. Деловой разговор! Господин Нойгойзль, можете мне сопутствовать, чтобы научиться обхождению с клиентами. Если патрон случайно вернется, то вызовите меня из кафе "Систиния", фрейлейн Шпрингер: кельнер знает меня. Телефон один семьдесят восемь тридцать шесть.
- All right, мистер Броун, - сказала Этелька Шпрингер.
- Вам это почему-либо не нравится, фрейлейн Постельберг? - обратился мистер Броун к переписчице, обменявшейся с практикантом Иосифом немыми взглядами взаимного понимания.
- Что вы, помилуйте! - возразила Клара Постельберг. - Я ведь знаю: les affaires sont les affaires5.
- Бьюсь об заклад, - сказала она, когда мистер Броун ушел из конторы с господином Нойгойзлем, - что он пошел играть с Нойгойзлем в карамболь. Всякий раз, когда патрон на скачках, у Брауна деловые разговоры в кафе "Систиния", и всегда он берет с собою Нойгойзля.
- И хорошо делает, - сказала Этелька Шпрингер. Клара Постельберг подсела к Соне.
- Что ты имеешь против Стани?
- Ничего, - сказала Соня. - Решительно ничего. Просто я его разлюбила.
- Почему же? И с каких пор?
- С каких пор? В сущности, я его по-настоящему никогда не любила, разве что только в тот день, когда познакомилась с ним. Позже я его только боялась: он дик и невменяем. Когда я бывала с ним на людях, то мне всегда приходилось дрожать, как бы он с кем-нибудь не затеял ссоры.
- Но ведь он очень дельный малый, - сказала Клара Постельберг, - и понимает решительно все. Во всем он знает толк. Недавно он мне объяснил, отчего все фруктовщицы стоят всегда на крестьянском рынке, а цветочницы на Кертнерштрассе. Теперь я это забыла, но это было очень интересно. К тому же он ведь рослый и красивый человек, не такой, как Георг Вайнер, этот...
Она не договорила. Позвонил телефон. Она вскочила и побежала в кабинет главы фирмы, у которого телефон стоял на столе. Через несколько мгновений она вернулась.
- Соня, тебя зовут к телефону.
- Георг?
- Кажется, он.
Соня пошла к аппарату. Клара Постельберг взялась за газету. Она начала с последней страницы и стала читать объявления, сначала легкомысленные, старавшиеся прерывистыми зовами любви вскружить голову "той восхитительной барышне" в белом, розовом или голубом платье, затем солидные предложения более положительных господ с некоторым соответственным или даже с довольно значительным капиталом. Практикант Иосиф играл при помощи двух медных крейцеров в увлекательную азартную игру собственного изобретения. Этелька Шпрингер писала открытое письмо. Только шелест газеты и тиканье стенных часов нарушали тишину.