— Вернер, посмотри-ка сюда, — сказал я, указав на окно позади нас. — Это просто. Ты можешь пойти со мной.
— Нет! — сказал он непреклонно.
— Ты ведь не знаешь, куда тебя этот поезд везет.
— Нет, — повторил он.
Он оцепенел от страха, и я знал, что я должен бежать, пока его страх не передался мне.
— Тогда сделай для меня одну вещь, — попросил я. На дебаты времени не было. — Останься у окна. Посторожи! Если кто-нибудь из охранников начнет подниматься в вагон, крикни мне: «Стой!»
Такой возглас избавил бы Вернера от соучастия. Для меня это был бы крик из преисподней, предупреждение бежать быстрее. Вернер был слишком напуган, чтобы ответить. Я повернулся к другой стороне вагона. Я знал этот момент. Сам создавал его. Я вспомнил Манфреда, и мне захотелось, чтобы он мог видеть меня сейчас. Открыв окно, я увидел поезд, стоящий на параллельных путях. Манфред бы решил, что после Дранси — это детская забава. Я полез через открытое окно. Поезд на Аушвиц шел в темноте. Здесь же я мог видеть все как на ладони. Трюк был — не позволить увидеть себя.
Я вывалился из поезда на землю. Мой берет слетел вниз, я поднял его и натянул на свою бритую голову. Я бежал между двух стоящих поездов, чувствуя постоянную ноющую боль в паховой области. От сотрясения при падении моя грыжа снова дала знать о себе. Я бросился на землю и пополз под вторым рядом поездов. Сердце колотилось, пот струился по лицу, грязь налипла на одежду.
Платформа заканчивалась лестницей. Я не слышал свистков позади себя, окриков остановиться. Лестница вела в подземный переход. Избегай главного входа, Лео, избегай пассажиров и проводников и найди все-таки врача, который осмотрит твою грыжу, пронзающую тебя болью. А пока старайся не встречаться взглядом с идущими мимо.
Я увидел вывеску со словом «Багаж» и вошел в складское помещение. Служащий в униформе стоял позади большого стола. Любой униформы необходимо было избегать. Служащий вручал картонную коробку пассажиру. Я прикинулся, что ищу багажную квитанцию в кармане. Служащий не обращал на меня внимания. Я прошел через комнату к двери — сердце готово было выпрыгнуть, — открыл ее и увидел перед собой центр Тулузы.
Свернув на маленькую улочку, я нырнул в дверной проем, чтобы перевести дыхание. Сейчас Кауфман, несомненно, подсчитывает присутствующих. Начнется розыск. Прошло около десяти минут, как я вылез через открытое окно. Я подавил импульс бежать сломя голову по улице. Не привлекай внимания, Лео. Иди энергично, занятый своими личными делами. Мне хотелось скрыться от всего мира. Мне хотелось затеряться в огромной толпе или в безбрежной пустыне. Я хотел найти дорогу из города. В миг просветления я вдруг вспомнил, что рядом находится Бланьяк, где живут друзья тети Эрны Жак и Жениа Эстрайх. Я зашел в бистро и спросил бармена, где я могу найти автобус на Бланьяк. Перед вокзалом, ответил он. Сердце у меня упало.
— Это единственная остановка?
— Рядом с рынком есть еще одна, — сказал он, — недалеко от улицы Каналь.
«Рынок», — повторил я про себя и быстро вышел. Прошлый раз, когда я зашел в бистро, бармен подошел к телефону и, пользуясь моей усталостью, выдал меня.
Около получаса ехал автобус от улицы Каналь до Бланьяка, маленького города у северной границы Тулузы. Было жарко, я истекал потом, а грыжа беспокоила меня все сильнее. Я нашел дом Эстрайхов на улице Феликс де Бакс в нескольких минутах от автобусной остановки. Жак открыл дверь. Увидев меня, он побледнел.
— Полчаса назад здесь были жандармы, — сказал он, затаскивая меня в квартиру.
Я должен был бы догадаться. Несколько раз я писал Жаку из тюрьмы, и они, должно быть, переписали его адрес и сохранили его.
— Подожди-ка, — сказал я, — ты писал мне в Сетфон?
— Да, два раза.
— Я ни разу не получал там почты. Ни от кого. Они наверняка сохранили все адреса.
Мы оба почувствовали себя в опасности. Жак был портной — стройный, лысеющий, с очками в темной оправе. Рукава его рубашки были засучены, и я увидел кусок одежды, разложенный на швейной машине в кухне.
— Я как раз перешивал кое-что для жандармов, когда они пришли, — сказал он, указывая на свою работу.
— Прости?
— Они мои приятели, — пояснил он. — Пришли рассказать мне о твоем побеге.
Вся полиция в регионе была оповещена. Они уже закинули сеть для поимки меня. Оставаться здесь слишком рискованно, сказал Жак. Жениа пошла за покупками и скоро будет дома. Их дочь отсутствовала, она оставалась в католической школе для девочек — надежном месте до конца войны. Моя мама тоже хотела надежного места для меня. Теперь я скрывался у людей, подвергавших себя опасности из-за меня.