В числе многих молодых людей, глубоко захваченных этим интересом, был и Пржевальский. Утоления той умственной и нравственной неудовлетворенности, от которой он начал страдать с самого начала своей военной службы, Пржевальский стал искать прежде всего в изучении природы. Передвигаясь вместе со своим полком, Николай Михайлович собирал гербарий растений тех местностей, в которых он бывал. Все свободное от службы время он бродил с ружьем по болотам или собирал травы.
«Это, — вспоминал он впоследствии в своей автобиографии, — навело меня на мысль, что я должен непременно отправиться путешествовать». Теперь это уже были не детские мечты о странствиях, но зрелое решение стать путешественником-исследователем.
Служа в полку, Пржевальский усердно изучал труды по ботанике, зоологии, географии.
Именно в это время, в пятидесятых-шестидесятых годах, начинался расцвет русского естествознания. Представленное трудами одного из русских предшественников Дарвина — К. Ф. Рулье, замечательными исследованиями Сеченова, Ковалевского, Мечникова, Тимирязева, — передовое русское естествознание стояло на позициях материализма и эволюционного учения.
Дарвин, утвердивший в науке это учение, по определению Ленина, «положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, «богом созданные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними…»[5]
Пржевальский усвоил принципы этого учения и впоследствии постоянно исходил из них при исследовании животного и растительного мира. Причины сходства и различия в признаках между тем или иным новооткрытым им видом и ближайшими представителями того же рода, — например, между дикой «лошадью Пржевальского» и домашней лошадью, — Пржевальский искал в истории развития этих видов от общего предка при различных условиях (пища, климат, местность, образ жизни).
В целом свою задачу путешественника-исследователя Пржевальский понимал как ученый, стоящий на позициях естественно-научного материализма: строение земной поверхности изучаемой страны, ее климат, растительный и животный мир он постоянно рассматривал в их взаимной тесной связи.
Рано пробудившаяся в Пржевальском страсть к изучению природы вполне объясняет нам, почему из элементов прогрессивной идеологии пятидесятых-шестидесятых годов он успешно усвоил и развил в своей деятельности именно естественно-научный материализм, в частности — материалистическое учение об эволюции видов.
Страстный патриотизм заставил Пржевальского смотреть на свои научные исследования как на дело национальное, как на «службу для науки и для славы русского имени». Поэтому повсюду в тех далеких странах, куда он проникал, Пржевальский, как мы увидим, чувствовал себя не только ученым, но и представителем своей нации, престиж которой он «нравственно обязан высоко держать».
ПОСВЯЩЕНИЕ В ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
«Прослужив пять лет в армии, — рассказывает Пржевальский, — протаскавшись в караулы и по всевозможным гауптвахтам, и на стрельбу со взводом, я, наконец, ясно сознал необходимость изменить подобный образ жизни и избрать более обширное поприще деятельности, где бы можно было тратить труд и время для разумной цели».
Итак, решение стать путешественником принято окончательно. Какую же часть света отправиться исследовать?
В начале шестидесятых годов внимание европейских географов приковано к Африке. Экспедиции, одна за другой, отправляются вглубь Черного материка. В исследовании его соревнуются все страны Европы.
Не отправиться ли и Пржевальскому в Африку?
Но столь же неисследованная область земного шара расстилается и у самой русской границы, у рубежей недавно присоединенных к России среднеазиатских и дальневосточных территорий. Эта область — Центральная Азия. Ее исследование для России и для русской науки — задача несравненно более важная, чем исследование Африки!..
«Сильная, с детства взлелеянная страсть к путешествию», жажда научных открытий — сочетались в Пржевальском с любовью к отечеству, с горячим желанием потрудиться ему на пользу. Естественно, что Пржевальский решил посвятить свою жизнь исследованию не Африки, но Азии.
Рассчитывая, что экспедицию в Центральную Азию легче будет организовать в граничащей с нею Сибири, молодой офицер подал по начальству прошение о переводе его на Амур.
Начальство не оставило прошение без ответа: Пржевальского посадили под арест на трое суток.
Но Пржевальский был не таким человеком, которого могла остановить неудача. «Я верю в свое счастье», — писал Николай Михайлович. Он стал готовиться в Академию генерального штаба, чтобы, окончив ее, добиться назначения в Восточную Сибирь.