Сказав это, я села на скамью. Судья снял очки, протер их красным платком, снова напялил на шелудивый нос и уставился на меня. А я знай повторяю про себя: "Гляди-гляди! Поди, не ожидал услышать такие речи от простой труженицы! В недавние времена ты смотрел на меня только через прицел винтовки!"
Он велел мне повторить, что я сказала об Илмороге и тамошних ворах. Я и говорю: "Зачем мне врать — все правда! Я не меньше вашего заинтересована в том, чтобы преступники оказались за решеткой. Дайте мне полицейских — я проведу их в стан бандитов".
Тогда судья сказал, что, раз я согласилась помочь полиции расправиться с преступниками, меня в тюрьму не посадят, а только оштрафуют за бродяжничество.
Можете себе представить? Разве справедливо, что у меня требуют пропуск в Найроби, точь-в-точь как в колониальные времена?!
Судья велел полицейскому начальнику устроить облаву на воров в Илмороге. Так я спаслась от шести месяцев тюрьмы. Из суда меня сначала отвезли в участок. Теперь они обращались со мной иначе, словно патокой языки смазали. Говорили, что, мол, если бы все граждане были на меня похожи и помогали полиции, страна избавилась бы от воровства и бандитизма, а состоятельные люди наслаждались бы без помех своим богатством и спокойно спали по ночам.
Словом, было решено, что сначала я отправлюсь в Илморог одна, как бы на разведку, все уточню и передам сведения в тамошний полицейский участок. Из Найроби туда позвонят, чтобы старший инспектор Гаконо по моему сигналу сразу принял надлежащие меры.
На том мы и расстались. На дорогу мне не дали ни полцента! А мои деньги, все двести шиллингов, отобрали в суде — в уплату штрафа. Оставалось идти в Илморог пешком. Если бы бог не послал мне вас, где бы я теперь была? Как бы ночь провела?
Да, явись ко мне нынче посланец небесный и потребуй, чтоб я воспела теперешнее "Харамбе", я бы ему сказала пару слов — он бы их надолго запомнил…
Вангари внезапно смолкла, будто унесясь мысленно назад в зал суда, в камеру полицейского участка, припомнив судью и прочих блюстителей закона.
Вариинга уже открыла сумку, чтобы достать пригласительную карточку: знает ли Вангари о готовящемся в Илмороге шабаше грабителей? Но что-то заставило ее захлопнуть сумку. Глядя на Вангари, она спросила слегка дрожащим голосом:
— Скажите… а действительно в Илмороге существует логово или пещера преступников?
— Что?! Как же вы можете утверждать после этого, будто родились в Нжеруке?! — вопросом на вопрос ответила Вангари.
— Да… это так… я действительно оттуда, — запинаясь, выговорила Вариинга.
— Теперь вы знаете всю правду, — заверила девушку Вангари и смолкла.
Остальные пассажиры тоже молчали, им как будто нечего было добавить к рассказу Вангари. Лишь некоторое время спустя подал голос Мутури:
— Страна наша беременна, а что она родит, один бог знает… Подумать только! Дети тружеников, наши дети, палимые солнцем, изнывают от жажды и голода, ходят голышом и только слюнки пускают при виде наливающихся соком плодов. Им нельзя их срывать, чтобы утолить голод! Что за судьба — видеть на огне горшок с похлебкой и не сметь зачерпнуть из него хоть ложку. Они не могут уснуть на пустой желудок, ночи напролет рассказывают друг другу истории одна страшнее другой, изо дня в день загадывают все ту же загадку: "Что бы ты отдал за один…"
— …спелый банан! — отозвалась Вангари, словно Мутури и впрямь ждал ответа.
— …за один глоток… — продолжал Мутури.
— …прохладной воды из чужого колодца! — подхватила опять Вангари.
— Вангари, твоя история лишний раз подтверждает: нашей родине давно пора разрешиться от бремени, — закончил свою мысль Мутури. — Недостает лишь повивальной бабки. Да вот только возникает вопрос: кто заронил в нее семя?
— Все это дьявольские проделки! — внезапно вступил в разговор Робин Мваура. Ему было немного не по себе — слишком гнусно повел он себя в Кинеени, когда Вангари заявила, что у нее нет денег. Но дело уладилось — те трое обещали за нее заплатить. И теперь Мваура только ждал случая, чтобы ввернуть словцо и увести разговор от Вангари и ее невзгод. Ни с того ни о сего он запел: