От Гатеру я пошел к приятелю, работавшему в банке, и сказал, что мне нужна ссуда в десять тысяч. Тот рассмеялся — его позабавил мой озабоченный вид. Всего десять тысяч? Я подтвердил, и опять его разобрал смех. Велел ни о чем не беспокоиться. Он только что сам вкусил плодов ухуру: получил пост начальника управления. В его обязанности входило предоставлять ссуды начинающим африканским бизнесменам и вообще содействовать укреплению стабильности африканского среднего класса. Узнав об этом, я возликовал, сердце забилось в предвкушении сладостных перспектив. "Но запомни, — предупредил он, — в этом мире ничего не делается даром. Ты мне — я тебе! — вот современный лозунг новой Кении. Я устрою тебе ссуду в пятнадцать тысяч шиллингов, из них десять тысяч твои, а пять — мои. Если тебя такие условия не устраивают, вот бог, а вот порог!"
Я чуть не задохнулся от гнева. Что?! Даст мне пятнадцать тысяч, при этом пять из них прикарманит, а мне потом расплачиваться! Ему доход, а мне сплошной убыток. Но внезапно гнев прошел, и я расхохотался. Все ясно: у нас с ним одинаковые взгляды на жизнь! Богатство создается не руками, а умом, хитростью. Система свободного предпринимательства позволяет воровать у народа плоды независимости. "Ботинок по ноге, — ответил я приятелю, — и носка не надо!"
Через неделю у меня было десять тысяч в кармане и еще пятнадцать тысяч долгу. Я помчался к своему европейскому благодетелю. Мы пересчитали деньги, он смахнул их в ящик стола и повез меня на свою ферму. О господи, бесплодная пустошь, ни одного строения! Лишь пырей да валуны…
И все же через неделю, завершив формальности, я получил купчую на сто акров камней. Все это время я не забывал про свою арифметику: голод, помноженный на жажду, равен народному бедствию, а бедствие — источник обогащения хитрого стяжателя. То, что отнимается у масс, достается немногим. По зернышку можно натаскать мешок; пусть другие околевают с голодухи — главное, что ты будешь сыт!
До моей глухомани тоже докатилась пресловутая "тяга к земле". Я поделил свои сто акров на пятьдесят делянок по два акра каждая. Потом объявил, что покупать их имеют право только местные жители. Как говорится, сын хуторянина первый проходит обряд посвящения в мужчины! В одни руки продавался только один участок. Зачем мне, Гитуту ва Гатаангуру, плодить конкурентов! За неделю все было распродано. Я загнал каждую десятину по цепе в пять тысяч, себе ни одного надела не оставил. К чему мне два акра валунов и колючек?
В кармане весело позвякивало: двести пятьдесят тысяч шиллингов! Вернув в банк ссуду и покрыв прочие накладные расходы, я получил двести двадцать тысяч чистой прибыли. Все дело заняло меньше месяца!
Слава обо мне распространилась, как пожар в саванне. Про меня говорили, что я хозяин своего слова; будто я отвоевываю землю у помещиков и раздаю ее бедным чуть ли не даром; что из любви к народу я себе лично ни одного надела не оставил. Все пели мне хвалу: сын Гатаангуру полон сыновней любви к простому народу! Видите, чего можно добиться хитростью? Никто и не вспомнил, что мой отец был в карательном отряде с Гатеру, что сам я участвовал в процессах над бойцами мау-мау, где их приговаривали к смерти.
Я хорошо усвоил урок. До того как напялить тогу хитрости, у меня за душой не было ни цента; проходив же в ней всего месяц, я сколотил капитал в несколько сот тысяч шиллингов, и меня чтили больше любого из героев, проливавших кровь за свою страну, а ведь я не пролил не только крови, по даже капельки пота.
Возникает вопрос. Земля была не моя, и деньги, которые я за нее уплатил, тоже не мои. Я не вложил в участок ни средств, ни труда — ровным счетом ничего! Откуда же взялись двести двадцать тысяч шиллингов прибыли? Из кармана простых людей, потому что на самом деле это их земля, да и деньги, полученные мною в банке, тоже в конечном счете народные! Я был только посредником, передавая капитал из рук в руки, я лишь решил задачу: сложил, умножил и полученный ответ прикарманил.