Астенический, или лептосомный, тип (по Э. Кречмеру) во многом противоположен пикническому. Люди подобного типа, несмотря на свой чаще всего небольшой рост, кажутся выше, благодаря своей худощавости. Грудная клетка неширокая, часто даже узкая, в связи с чем астеники склонны к легочным заболеваниям. Голова не особенно велика, причем лицо «в фас» имеет форму, напоминающую шестиугольник с закругленными углами. В лице, в отличие от того, что мы видим у пикников, нет особенной правильности и пропорциональности, в связи с чем трудно назвать его привлекательным и «правильным». Из-за выстояния носа и покатости лба средняя часть лица сбоку кажется выдвинутой вперед. Для астеников характерна обильная растительность. На голове большинства их них — точно шапка из волос, у мужчин обильно растут усы и борода. Астенический тип сложения, как и лептосомный (от греч. leptos — тонкий), сочетается с астеническим складом личности, но может соответствовать и шизоидному типу. Шизоидный тип («шизотимы») Э. Кречмер противопоставлял циклоидному. В общем понимании шизоиды — это замкнутые люди, живущие преимущественно своей внутренней жизнью, предпочитающие одиночество, книгу, природу обществу других людей. Им свойственны некоторая внешняя холодность и недоступность при способности тонко воспринимать и живо чувствовать. Со стороны эмоциональной для них характерны колебания от некоторой холодности с тенденцией отгораживания от других до повышенной чувствительности и ранимости, от анестезии до гиперестезии («психэстетическую» пропорцию шизоидов Э. Кречмер противопоставляет «диатетической» пропорции циклоидов, у которых эмоции колеблются по оси «печаль — радость»).
По отношению к шизоидам, в соответствии с взглядами Э. Кречмера, можно говорить о различных типах. К преимущественно гиперестетическим типам относятся чувствительный, лишенный аффекта; тонко чувствующий, холодный тип аристократа; патетический тип идеалиста. К преимущественно холодным и тупым типам шизоидного склада Э. Кречмер относил тип «холодного деспота», гневно-тупой тип и тип никчемного бездельника (Wurstigkeit). Автор дает, например, следующее описание типа Wurstigkeit.
«Карл Ганнер, кровный родственник Эриха Ганнера, с детства был высоко одаренным и очень злым. Уже со студенческой скамьи он считался не совсем нормальным. Он окончил теологический факультет и служил некоторое время, а затем перешел на филологический, истратив для этой цели последние деньги своих малосостоятельных родителей. Непосредственно перед государственными экзаменами убежал из страха перед ними и исчез в Америке. Там он социально опустился и впал в печальное положение. Он был настолько неловок, что работа на фабрике у машин была сопряжёна для него с опасностью для жизни. Попытка рекомендовать его домашним учителем не увенчалась успехом вследствие его неаккуратности, нечистоплотности и дурных манер. Долгое время он шатался без дела, и до сих пор неизвестно на какие средства он жил. В течение дня он читал в общественной библиотеке древние книги, ночью спал на скамьях под открытым небом. При этом ему ничего не было нужным, он жил как аскет, ничего не пил, не курил, не крал и ничего плохого не делал. Молодой эмигрировавший племянник нашел его однажды в таком состоянии: сухой, как скелет, неряшливый, в небрежно одетом костюме. Он простодушно спросил у племянника, как тот поживает; был всегда в игривом настроении, размахивал палкой, пел студенческие песни и приводил много греческих и латинских цитат. Совершенный философ и стоик. Его начитанность была невероятной. Он был эрудирован во всех философских системах. Он считал, что ему вовсе не плохо. Племянник посадил его на пароход в Нью-Йорке, заплатив за билет и снабдив его хорошим костюмом. Костюм он продал уже в Бремене, куда девал деньги — неизвестно. Там он однажды пешком в жалком виде пришел к своим старым родителям.
В его дальнейшей жизни ничего нового не произошло. Терпеливые друзья детства дали ему небольшую службу. Он был вполне пригоден для схематической канцеляристкой работы. Но он приходил и уходил, когда хотел, имел неприятные манеры, не воспринимал советов, делал язвительные замечания и со всеми ссорился. Свою свободу он считал высшим идеалом, для жизни ему почти ничего не было нужно. Денег у него в руках не оставалось. Он раздавал и закладывал все. Иногда он появлялся без приглашения у знакомых и родственников, вбегал в комнату, ходил взад и вперед большими шагами, с руками за спиной и не говорил ни слова, Если он произносил что-нибудь, то это было саркастическое замечание. У него была старая сестра, у которой был такой же злой язык, как и у него самого. Когда он встречался с ней, происходили бурные сцены. Он угрожал ей палкой, грубо бранил ее и называл дочерью пастора. Это было у него самым страшным оскорблением.