Какие выводы подсказывает данный эксперимент? Дискуссии об этом не стихают уже много лет. Ясно одно — свою тюрьму едва ли не каждый из нас носит с собой и внутренне готов сыграть в ней роль безжалостного стража или жалкого узника. Какая роль выступит на первый план — зависит от сложившихся жизненных условий. Или все‑таки от самого человека?
Приказы не обсуждают…
26 августа 1976 года телезрители Америки пережили настоящий шок. Им был показан двухчасовой художественный фильм «Десятый уровень», созданный компанией Си-Би-Эс. Это не был фильм ужасов, хотя в известном смысле его можно назвать и так. В основу его сюжета был положен психологический эксперимент. Причём в отличие от «Пси-фактора», «Секретных материалов» и прочих современных псевдонаучных «ужастиков», спекулирующих на страхах и предрассудках обывателя, «Десятый уровень» повествовал о реальном эксперименте, который незадолго до этого был поставлен Стэнли Милгрэмом в Йельском университете.
Фильм не содержал никаких впечатляющих спецэффектов и вообще был целиком снят в одном скромно обставленном павильоне. Единственным «украшением» фильма был актёр Вильям Шатнер, снискавший известность участием в популярном сериале «Star Trek». В «Десятом уровне» Шатнер сыграл роль профессора Стефена Тернера, прототипом которого послужил Стэнли Милгрэм.
Сам Милгрэм выступал на съёмках в качестве научного консультанта. Результаты своих опытов он ранее представил в научной периодике и в специальной монографии. Однако круг читателей такой литературы довольно узок, а телевизор смотрят практически все. И то, что увидели миллионы телезрителей в августе 1976 года, произвело на них неизгладимое впечатление.
Что же в этой постановке так поразило телезрителей? Да сами эксперименты, о которых Ли Росс впоследствии писал: «В большей, по-видимому, степени, чем любой другой эмпирический вклад за всю историю социальных наук, они стали частью интеллектуального наследия человечества — не такого уж обширного набора исторических случаев, библейских притч и шедевров классической литературы, к которому обычно обращаются серьёзные мыслители, когда рассуждают о природе человека или об истории человечества».
В чем же состоял эксперимент? По официальной версии он был посвящён исследованию процессов научения. От испытуемого требовалось решать задачи возраставшей трудности. Для участия в эксперименте были привлечены добровольные помощники. Им надлежало следить за успешностью решения задач и в случае неудачи наказывать испытуемого ударом электрического тока (изучению якобы и подлежало влияние наказания на научение).
Строгость наказания постепенно возрастала. Для этого перед помощником была размещена приборная панель с 30 рубильниками, а над каждым из них — ярлычок с указанием силы разряда, начиная с минимального в 15 вольт и кончая максимальным в 450 вольт. Дабы помощник отдавал себе отчёт в своих действиях, ему перед началом опыта давали возможность испытать на себе силу удара в 45 вольт.
После инструктажа испытуемого привязывали к устройству, напоминавшему электрический стул, провода от которого вели к приборной панели. В ответ на высказанное испытуемым беспокойство по поводу его не совсем здорового сердца экспериментатор хладнокровно заверял: «Хотя сами удары током могут быть очень болезненными, устойчивого поражения тканей они не вызовут». И эксперимент начинался.
После нескольких успешных решений ученик начинал делать ошибки. Следуя полученной инструкции, помощник экспериментатора с каждой новой ошибкой опускал новый рубильник. На пятом ударе — в 75 вольт — испытуемый начинал стонать от боли, а при 150 вольтах умолял остановить эксперимент. Когда напряжение достигало 180 вольт, он кричал, что больше не в силах терпеть боль. Если помощник испытывал колебания, присутствовавший тут же экспериментатор бесстрастно призывал его продолжать экзекуцию. По мере приближения силы разряда к максимуму можно было наблюдать, как испытуемый, уже даже не пытаясь решить задачу, бьётся головой о стену и умоляет его отпустить. Поскольку такая реакция никак не может быть признана удовлетворительным решением, следовало новое наказание.
Возникает невольный вопрос: кто позволил психологам творить такое бесчинство? На самом деле никто никого не мучил. Роль испытуемого исполнял профессиональный актёр, который лишь разыгрывал страдание. Настоящим же испытуемым выступал добровольный помощник экспериментатора. Именно его поведение подлежало изучению. Стэнли Милгрэм хотел выяснить: до какой степени жестокости может дойти человек, если его действия санкционированы авторитетом.
Предварительно он попросил группу известных психиатров дать прогноз относительно возможных результатов эксперимента. Все сошлись во мнении, что от силы 20 % испытуемых, видя явные страдания жертвы, перейдут рубеж в 150 вольт. Таких, кто доведёт силу удара до максимума, по общему мнению, среди нормальных людей вообще не найдётся. Ну, может быть, один процент.
Реальные результаты полностью опровергли этот прогноз. 65 % испытуемых Милгрэма назначили своей жертве максимальное наказание!
Комментируя эксперимент, Милгрэм с горечью заметил: «Если бы в Соединённых Штатах была создана система лагерей смерти по образцу нацистской Германии, подходящий персонал для этих лагерей легко можно было бы набрать в любом американском городке».
Аналогичные эксперименты, проведённые как в США, так и в других странах (Австралия, Иордания, Испания, Германия), позволили утверждать, что выявленная Милгрэмом закономерность носит универсальный характер.
В нашей стране эти результаты принято было комментировать в том аспекте, что, мол, загнивающее буржуазное общество способствует глубокой моральной деградации. Повторить эксперимент советские психологи не решались. Да и к чему, когда многие ещё не очень старые люди помнят подобный глобальный опыт в масштабах всей страны? В любом уголке мира, когда власть предержащим приходит охота поучить кого‑то методом кнута, недостатка в палачах не возникает. Если доходит дело до справедливой расплаты, оправдания одни и те же: «Время было такое», «Нас так учили», «Мы исполняли свой долг…» Впрочем, чаще всего и оправдываться не приходится.
Правда, одна из модификаций эксперимента оставляет какую‑то надежду. Когда экспериментатору в помощь брали трёх ассистентов, и двое из них — «подсадные» — отказывались следовать бесчеловечному приказу, то и третий — настоящий испытуемый — к ним присоединялся. Пример порядочного и гуманного поведения почти любого заставляет взяться за ум. И это обнадёживает.
Сколько нужно свободы?
Пока человечество мудрствует над этим вопросом, природа, похоже, категорически сделала свой выбор.
В Институте птицеводства во французском городе Туре решили выяснить, какую по размерам клетку предпочитают куры. Сделали механизм с яркими кнопками, нажатием на которые можно перемещать стены. Птицы, хотя они и не очень умны, все же сумели кое‑что понять. Из восьми куриных семейств только два увеличили свою жилую площадь, в то время как остальные, поиграв с красивыми кнопочками, вернулись к первоначальному положению.
Человек скажет: куриная работа простора не требует. Да, но можно сказать и иначе: птицы смотрят в корень проблемы. Большая или маленькая, клетка все же остаётся клеткой.
Жизненное пространство
Профессор Преображенский из повести М. Булгакова «Собачье сердце», как известно, проживал на Пречистенке в квартире из семи комнат и очень хотел иметь восьмую, так как испытывал неудобство от совмещения кабинета и библиотеки. Ещё совсем недавно описание этой квартиры для любого читателя звучало не менее фантастично, чем история очеловечивания пса Шарика. Ведь, говоря словами другого булгаковского персонажа, квартирный вопрос нас совсем испортил. Но сегодня пяти-, шести- и даже семикомнатная квартира стала явлением если не заурядным, то вполне реальным. Например, в Москве на Мичуринском проспекте построен новый дом, в котором любой желающий может приобрести двухъярусную семикомнатную квартиру. Правда, назначенная цена резко снижает круг потенциальных покупателей. Остальные поглядывают на новостройку с плохо скрываемой завистью. Ведь для большинства москвичей трехкомнатная квартира — предел достижимого. А большая семья даже и в трёх комнатах испытывает стеснение. Некоторые, правда, глядя на роскошный новый дом, прибегают к старой уловке, которую психологи называют принципом зеленого винограда: «Зачем мне такие хоромы? Домочадцам там придётся аукаться, как в лесу. Да и сколько сил отнимет уборка…» Хотя, положа руку на сердце, мало кто отказался бы от такого жилья, если б оно было по карману. Почти всякий горожанин мечтает о расширении своей жилой площади, о повышенной комфортности жилья. Правда, по мнению психологов, это не одно и то же. Жилое пространство, чтобы быть удобным, не обязательно должно быть обширным. А ощущения дискомфорта и стеснения порой возникают оттого, что пространство нерационально организовано.