Подводя итоги проделанной работы, Фрейд достоинством книги считает то, что в ней удалось доказать детерминированность неосознанными факторами считавшихся ранее случайными нарушений психических функций – разнообразных ошибочных действий. В психике нет ничего беспричинного, утверждает психоаналитик и в дополнение к приведенным ранее аргументам анализирует причины произвольно выбранного имени Дора и, казалось бы, наобум названного числа 2467. Его рассуждения по этому поводу выглядят вполне логично, однако не отменяют ранее высказанного мною сомнения: а не возможны ли в ассоциативном поле другие маршруты, а стало быть, и иные выводы об их мотивах?
Признание наличия в психике наряду с сознательными еще и мотивов неосознанных позволяет Фрейду внести некоторые новые аспекты в понимание свободы воли. Он убежден, что идея всеобщей детерминированности психических явлений не противоречит уверенности людей в обладании ими такой свободой. Правда, автор отмечает, что наиболее явно люди чувствуют свою свободу при «совершении не особенно важных действий, в случае же судьбоносных деяний они, напротив, ощущают их необходимость». В подтверждение он приводит знаменитую фразу Лютера: «На этом стою и не могу иначе». Не забудем, однако, что великий протестант произносит ее, когда выбор уже сделан, и, что бы он ни говорил, его он совершил по своей воле. Так что свобода – это выбор из альтернативных решений, каждое из которых по-своему детерминировано. Кроме того, появлению упомянутой уверенности способствует существование у нас побуждений, нами не осознаваемых.
Далее Фрейд чувствует необходимость кое-что добавить относительно значимости бессознательных мотивов. В этой связи он обращается к своим наблюдениям над пациентами и суеверными людьми.
По его мнению, общеизвестно, что параноики уделяют чрезвычайное внимание мелким, обычно не замечаемым нами деталям поведения других людей, не признают их случайными и постоянно интерпретируют их. С некоторой долей иронии замечу, что пока они действуют подобно самому Фрейду. Но поскольку параноики неспособны объяснить их научно, они прибегают к приему, типичному для детского мышления: они судят об окружающих по тому, что знают о себе и собственной психике, то есть проецируют собственные побуждения, эмоции и мысли на других людей. А в связи с тем, что они острее воспринимают и даже осознают происходящее в своей душе, чем нормальные люди, они приписывают последним то, что свойственно их же бессознанию.
Довольно похоже ведут себя и люди, верящие в приметы, предзнаменования и т. п., то есть люди суеверные. Фрейд полагает, что истоки суеверий, а также мифологии и легенд находятся у самых начал человеческого мышления, когда люди, не умея объяснять внешний мир объективно, населяли его антропоморфными существами, управляющими и миром, и ими самими. Не ведая причин своих ошибочных действий, первобытные люди полагали, что таковые – это своего рода сигналы, подаваемые им этими добрыми или злыми существами. В результате психоаналитик выдвигает масштабную идею: «Значительная часть мифологического мировоззрения вплоть до самых современных религий есть не что иное, как спроецированная во внешний мир психология. Смутные догадки… о психических факторах и их отношениях с бессознательным… отобразились в конструировании сверхчувственной реальности, которую наука обязана опять превратить в психологию бессознательного». Позднее Фрейд еще больше сблизит религию с неврозом навязчивых состояний, что сделает его одним из самых жестких современных критиков религии.
Занятие психологией суеверий побудило создателя психоанализа затронуть еще один – модный тогда – вопрос: можно ли категорически отрицать существование предчувствий, вещих снов, телепатических явлений, действий сверхчувственных сил и т. п. Отмечая, что не стоит спешить с решением этого вопроса, на который отвечали положительно многие интеллектуалы и который в любом случае требует тщательного исследования, он не без иронии заявляет: «С сожалением должен признаться, что принадлежу к числу тех недостойных индивидов, в чьем присутствии духи прекращают свою деятельность, да и сверхчувственное испаряется, так что я никогда не имел случая лично пережить что-то, позволяющее верить в чудеса». За этим следует критический разбор так называемых вещих снов и впечатления, что в определенной ситуации ты уже оказывался. К теме же телепатии он вернется позже в статье «Психоанализ и телепатия» (1921).