В разделе "Политики опыта" Лэнг дает убийственную - пожалуй, одну из самых резких - характеристику семьи, формирующей нового человека. "С момента рождения, когда младенец, появляющийся на свет таким, как и в каменном веке, сталкивается с матерью XX века, младенцу угрожает насилие, называемое "любовью", которое было уготовано его матери, его отцу, родителям его родителей и так далее. Это насилие должно уничтожить почти все заложенные в новом человеке потенции. И уничтожает, как правило. Годам к пятнадцати мы уже то, что мы есть, - полупомешанные человеческие существа, более или менее приспособленные жить в сумасшедшем мире. Это... норма в наш век".
Лэнг определяет семью как самый реакционный из социальных институтов, призванный оградить сознание от попыток выбраться за пределы установленных тесных границ. Поколение за поколением семья разыгрывает нескончаемую драму, задавая роли членам семьи и, в буквальном смысле, вводя "играющих" в транс. Они становятся пленниками мошенничества космического масштаба, в котором главное - помешать участникам "игры" проникнуть в глубинные тайны человеческой природы. "Функция семьи - подавить Эрос, внушить ложное сознание безопасности, отрицать смерть, избегая жизни, отрезать от трансцендентального, с верой в Бога отторгнуть от Пустоты, короче говоря, создать одномерного человека".
...
Инт.: В 60-е годы вы писали: "Семья - инструмент так называемой "социализации", т. е. приобщения каждого пополнившего человечество новичка к правилам поведения и опыту, которые в основном известны уже "принятым". Вы завоевали многих сторонников, выступив в "бунтарские" 60-е годы с неподражаемой дерзостью против традиционного авторитета семьи. Семья у вас вызывала ассоциации с рэкетом, где членов преступной шайки связывает и удерживает вместе "взаимная угроза". Поколению, настроенному отрицать ценности и образ жизни своих родителей, вы помогли переосмыслить охватившее его стремление вырваться из привычного круга и преобразовать его в нечто вроде священного поиска подлинности. Ваш взгляд на семью, на то, что стоит за ней, по-прежнему столь же мрачен?
Л.: Тогда я писал преимущественно о несчастных семьях. Я пытался изобразить семейный "давильный пресс" и боль, которую он причиняет членам семьи. Вы, вероятно, скажете, что в моих выступлениях заметна склонность сосредоточиваться на семейных страданиях и бедах, но я никогда не считал, что этим дело и ограничивается. Многие со мной согласятся: я убежден, что семья - вообще устройство, претерпевающее сильные встряски и перегрузки. Верхушка средних слоев современного европейского общества семьи как таковой часто уже не знает, там семья "испарилась". Но вникая в то, что случается в семьях, и описывая, мне думается, я содействую появлению счастливых семей... Хотя, может, это звучит слишком наивно.
Инт.: Вы вот говорите, а мне кажется, что в книгах "Политика опыта" и "Политика семьи" вас не слишком занимала разница между больной семьей и нормальной. В ваших книгах все семьи изображены серьезно страдающими. Впрочем, как я понял, одно время вы проводили обширное сравнительное изучение нормальных семей и семей, где есть шизофреник.
Л.: В 60-е годы в течение шести лет я действительно проводил социально-феноменологическое обследование семей шизофреников. Результаты работы я опубликовал в книге "Душевное здоровье, безумие и семья", которую сделал с Эроном Эстерсоном. Мы также изучали несколько так называемых "нормальных" семей, но наши заключения никогда не публиковались. У меня до сих пор где-то хранятся сотни пленок и кипы папок с анализом.
Должен сказать, что, хотя нас интересовало выявление различия двух типов семей, мы были очень щепетильны и старались не ставить вопрос так: является ли семья причиной возникновения шизофрении? Нет, исследовательский проект предполагал такую схему: если у людей Х диагностирована шизофрения в семье, а у людей У - нет, можно ли обнаружить различие в переменных их семей?" Чтобы ответить на этот вопрос, мы фиксировали "двойную связь", парадоксы, хаотичность при передаче мысли в записанных на пленку интервью. Очень нелегко было выбрать надежную меру оценки, но в конце концов мы убедились, что примеров подобной коммуникации намного больше в случае с диагностированной шизофренией в семье.
Инт.: Но вы никогда не публиковали часть работы, где представлено исследование нормальных семей. Почему?
Л.: Я обнаружил, что беседовать с нормальными семьями, в общем, изнурительнее, чем опрашивать семьи шизофреников. Нормальные были такими унылыми, так подавляли, хотя совсем не просто сказать, чем подавляли. Поэтому и на различие между этими двумя типами семей указать непросто, если только не забывать, что в "нормальных" никто не помешался.
Я приведу вам пример. Вот нормальная семья, с которой мы беседовали. Живет на окраине Лондона. Глава семьи, помощник владельца мясной лавки, перебрался в Лондон из Ливерпуля после войны. Я спросил его, почему он переехал в Лондон. И он ответил: "Хотел быть ближе к центру действительности". "А что это - центр действительности?" - поинтересовался я. И он, не задумываясь, сказал: "Центр действительности - это смена караула у Букингемского дворца". Тогда я спросил: "Как часто вы выбираетесь к центру действительности?" (Он живет в районе Лондона, который называется "Массл Хилл", оттуда 45 минут до "центра действительности"). "Да, по правде, никогда ..." - сказал он. И добавил: "Так и не видел смены караула у Букингемского дворца, но меня греет чувство, что могу увидеть любым воскресным утром".
Инт.: Кажется, такой образ мыслей отличает и людей, которые держатся за города вроде Нью-Йорка.
Л.: Именно. Этим образом мыслей в основном определяются и ценности в Лондоне. Как в каком-нибудь примитивном племени... Людям приятно думать, что от них до земной оси рукой подать.
Инт.: Но какая же все-таки связь между тем, что сказал вам тот человек, и вашим решением не публиковать результаты обследования нормальных семей?
Л.: Я уже говорил: я обнаружил, что нормальные семьи угнетают даже больше, чем семьи с шизофрениками. В последних вы, по крайней мере, можете посмеяться с шизофреником, а в "нормальных" - не до смеха. Но попробуйте заявить об этом! Все причастные к сфере социальных проблем только и пекутся о "нормальной" семье. Заявите - как я однажды, - что, содействуй мы распространению шизофрении вместо нормальности, нам всем дышалось бы чуть легче... Вас поймут неправильно. Если уж говорить такие вещи, единственное спасение - ирония. Поступайте по примеру Кьеркегора. Впрочем, чтобы люди распознали иронию, они сами должны обладать ею. В противном случае нет смысла брать ироничный тон. Это как если бы лучший друг говорил танцору-чечеточнику, выходящему на сцену: "Чтоб ты ног под собой не чуял!" - а тот не знал бы, что ему желают удачного выступления.
...
психотерапевта вообще нет, если он не понимает шутку. У меня вызывают тревогу психотерапевты, которые теряют чувство юмора и становятся убийственно, "смертельно" серьезны. И неважно, к какому методу они прибегают. Это обычно значит, что они ушли в ситуацию с головой и уже не способны подняться над ней... подняться на метауровень..."
Об относительности нормальности и ненормальности