А в остальном, утренняя работа уже была завершена:
Со Стратегическим Авиационным Командованием было труднее. Американцы — особенно в военных учреждениях — обладали стойким рассудком, который трудно взломать, они были психически упрямыми. Пилоты USAD[6] не были исключением. Силы Сдерживания Воздушного Базирования США часто описываются как бесконечный флирт с катастрофами, но это также и символ национальной безопасности — сознательность, доведённая до энной степени. В любой момент дня или ночи некоторые из этих самолетов были в небе, разумы их пилотов было нелегко найти, и в них оказалось необыкновенно трудно проникнуть.
Как бы то ни было, Губва знал большинство из них в настоящее время; и, однако, никто из них не знал его. Его знания были результатом более чем трёх лет скрытого наблюдения, постепенного проникновения в их умы. Это был длительный процесс, который он должен вечно обновлять и изменять в соответствии с обстоятельствами.
Маршруты воздушного патрулирования день ото дня менялись (с намерением, конечно, чтобы посрамить Русских, но, почти всегда это вводило в замешательство и Губву), и смена пилотов была довольно частой. Из-за свойств задачи, однако, замена или подмена пилотов не происходила целиком; там всегда было полдюжины легко узнаваемых, восприимчивых умов, открытых для него, большинство из которых он научился контролировать в той или иной степени. Контроль и был истинной целью этих упражнений. Для управления умами, такими, как эти, чтобы контролировать судьбы мира. В буквальном смысле.
Сегодня утром Губва вполне мог бы начать Третью Мировую войну, и в один прекрасный день он это и намеревался сделать. Например: он, может заставить один или несколько сверхзвуковых, с ядерным оружием, американских бомбардировщиков войти в воздушное пространство России, игнорируя все команды повернуть обратно.
Одновременно он мог бы разбомбить или «уничтожить, используя ядерное оружие», как выражались на современном жаргоне, Детройт, Бостон и Оттаву. И если бы ему при этом удалось поддерживать радиомолчание, не было бы никакой возможности убедить Пентагон и американские власти, что такая атака была проведена их собственными самолетами!
Даже если бы они признали неприемлемое, мировой порядок в результате будет стремительно разрушаться, каждая страна с крупным военным потенциалом перейдёт или объявит о переходе к ситуации «красной» боевой готовности. На этом этапе… немного давления на некие поддавшиеся панике умы людей, контролирующих пусковые кнопки управляемых ракет в стартовых шахтах в Вытегре, СССР, и —
— И потом настанет черёд китайцев, Губва там тоже потренировался — на выбранном месте в разбросанной цепочке бункеров вдоль границы Северной пустыни Синьцзян.
У китайцев по-прежнему не было западных или российских технологий наведения на цель, но то, чего им не хватало в точности, они с лихвой восполняли мощностью.
И их бомбы были невероятно «грязными». Цепная реакция от нажатой там в истерике кнопки вполне может создать полосу ядерного уничтожения и опустошения в тысячу миль шириной, идущую от Аральского моря до Сибири!
Всё это очень радовало, и Харон Губва вполне мог поздравить себя с успешными до сих пор утренними упражнениями. Он затронул эти различные пороги, не нарушая их, тем самым подготавливая основу для будущего.
Но сейчас, в разуме командира «Мотылька», он хотел провести один последний тест перед завершением сегодняшней тренировки. И это было испытание, которое потребует настоящей деликатности — или жестокости, в зависимости от точки зрения.
Губва давно изучил все привычки и особенности членов команды атомной подводной лодки, и он был хорошо осведомлён о том, что капитан Гэри Фостер имеет обыкновение спать урывками. Командир субмарины был одним из тех людей, которые лучше всего работают в стрессовой ситуации, и чем она более экстремальная, тем лучше; чей ум и тело действуют на своём максимальном уровне эффективности при нагрузке, какую другие сочтут непосильной.
И когда требовалось, под таким стрессом он мог работать без перерыва в течение долгих часов, даже дней. Его секрет (или так он сам считал) заключался в столь же впечатляющей способности засыпать, хотя бы ненадолго, в два счёта.
Это ему удавалось в любой суматохе в любое время суток, три или четыре раза за двадцать четыре часа, всегда, к удивлению, а иногда и к ужасу своих непосредственных подчиненных и членов экипажа, ибо в то время как сами они обычно спали в течение шести или семи часов в перерыве между обязанностями, их командир редко спускался в каюту более чем на два часа и часто обходился сном всего по пятнадцать минут! В середине вахты — или за приятным чтением «Плэйбоя», или посреди игры в покер — когда по всем расчётам капитан Фостер должен был крепко спать, он молча, неожиданно входил через люк или дверь в переборке, со своей сардонической, без чувства юмора улыбкой, холодной, как ветер с полюса.