«Мы не защитники буржуазии и ещё менее поклонники её идеалов, но если бы злая судьба дала народу на выбор – „планомерные экономические реформы“ под защитой земских начальников, ревниво оберегающих их от посягательств буржуазии, или же эту последнюю на почве политической свободы, т. е. при условиях, обеспечивающих народу организованную защиту своих интересов, – мы думаем, что народ, избрав последнее, оказался бы в чистом выигрыше. У нас нет теперь „политических реформ“, грозящих отнять у народа его мнимо-самостоятельную экономическую организацию, – и есть то, что всеми и везде принято считать буржуазной политикой, выражающейся в грубейшей эксплуатации народного труда. Теперь у нас нет ни широкой, ни узкой свободы, а есть покровительство сословным интересам, о котором мечтать перестали аграрии и капиталисты конституционных стран. Теперь у нас нет „буржуазного парламентаризма“, общество на выстрел не допускается к управлению, – и есть гг. Найдёновы, Морозовы, Кази и Беловы, выступающие с требованием китайской стены для ограждения своих интересов, наряду с представителями „нашего верного дворянства“, доходящими до требования себе дарового кредита в размере 100 руб. на десятину. Их приглашают в комиссии, их выслушивают с почтением, их голос имеет решающее значение в важнейших вопросах экономической жизни страны. И в то же время кто и где выступает на защиту народа? не они ли, земские начальники? Не для него ли проектируются сельскохозяйственные рабочие роты? Не теперь ли с откровенностью, близкой к цинизму, было заявлено, что народу дан надел единственно для уплаты податей и отбывания повинностей, как выразился в своём циркуляре вологодский губернатор? Он лишь формулировал и громко высказал то, что в своей политике фатально проводит самодержавие или, правильнее сказать, бюрократический абсолютизм».
Как ни туманны всё ещё представления народоправцев о том «народе», интересы которого они хотят защищать, о том «обществе», в котором они продолжают видеть заслуживающий доверия орган охраны интересов труда, – но во всяком случае нельзя не признать, что образование партии «Народного права» есть шаг вперёд, шаг к тому, чтобы окончательно сбросить иллюзии и мечтания об «иных путях для отечества», чтобы признать безбоязненно действительные пути и на их почве искать элементов для революционной борьбы. Тут ясно обнаруживается стремление к образованию демократической партии. Говорю о «стремлении» только, потому что народоправцы, к сожалению, не проводят последовательно своей основной точки зрения. Они всё ещё толкуют об объединении и союзе с социалистами, не желая понять, что втягивать рабочих в простой политический радикализм значит отрывать только рабочих интеллигентов от рабочей массы, значит осуждать на бессилие рабочее движение, потому что оно может быть сильно лишь на почве полного и всестороннего проведения интересов рабочего класса, на почве экономической борьбы с капиталом, нераздельно сливающейся с политической борьбой против слуг капитала. Они не хотят понять, что «объединение» всех революционных элементов гораздо лучше достигнется путём особой организации представителей отдельных интересов[217] и совместного действия в известных случаях той и другой партии. Они всё ещё называют свою партию «социально-революционной» (см. Манифест партии «Народного права», помеченный 19 февраля 1894 г.), хотя в то же время ограничиваются исключительно политическими реформами, обходя заботливейшим образом наши «проклятые» социалистические вопросы. Партии, так горячо призывающей к борьбе с иллюзиями, не следовало бы других вводить в иллюзии первыми же словами своего «манифеста»; не следовало бы говорить о социализме там, где нет ничего кроме конституционализма. Повторяю, однако, нельзя оценивать народоправцев, не приняв во внимание их происхождение от народовольцев. Нельзя не признать поэтому, что они делают шаг вперёд, обосновывая политическую исключительно борьбу, не имеющую отношения к социализму, политической же исключительно программой. Социал-демократы от всей души желают успеха народоправцам, желают роста и развития их партии, желают более тесного их сближения с теми общественными элементами, которые стоят на почве данных экономических порядков[218] и житейские интересы которых действительно теснейшим образом связаны с демократизмом.
217
Сами же они протестуют против веры в чудотворство интеллигенции, сами говорят о необходимости вовлечения в борьбу самого народа. Для этого необходимо ведь связать эту борьбу с определёнными житейскими интересами, необходимо, следовательно, различать отдельные интересы и отдельно их втягивать в борьбу… А если заслонять эти отдельные интересы голыми политическими требованиями, понятными лишь интеллигенции, не значит ли это опять поворачивать назад, опять ограничиваться борьбой одной лишь интеллигенции, бессилие которой было сейчас только признано?
218
(То есть капиталистических) – а не на почве необходимого отрицания этих порядков и беспощадной борьбы против них.