Он успокаивается либо на мещанских паллиативах (борьба с кулачеством – см. выше о ссудосберегательных товариществах, кредите, о законодательстве для поощрения трезвости, трудолюбия и образования; расширение крестьянского землевладения – см. выше о земельном кредите и покупке земли; уменьшение податей – см. выше о подоходном налоге), либо на розовых институтских мечтаниях «организовать народную промышленность».
Да разве она уже не организована? Разве вся эта вышеописанная молодая буржуазия не организовала уже по-своему, по-буржуазному эту «народную промышленность»? Иначе как бы могла она «держать каждую деревню в своих руках»? как бы могла она «приказывать народу идти на работу» и присваивать сверхстоимость?
Народник доходит до высшей степени высоконравственного возмущения. Безнравственно – кричит он – признавать капитализм «организацией», когда он построен на анархии производства, на кризисах, на постоянной, нормальной и всё углубляющейся безработице масс, на безмерном ухудшении положения трудящихся.
Напротив. Безнравственно подрумянивать истину, изображать чем-то случайным, нечаянным порядки, характеризующие всю пореформенную Россию. Что всякая капиталистическая нация несёт технический прогресс и обобществление труда ценой калечения и уродования производителя, – это установлено уже давным-давно. Но обращать этот факт в материал моральных собеседований с «обществом» и, закрывая глаза на идущую борьбу, лепетать с послеобеденным спокойствием: «оградите», «обеспечьте», «организуйте» – значит быть романтиком, наивным, реакционным романтиком.
Читателю покажется, вероятно, что этот комментарий не имеет никакой связи с разбором книги г. Струве. По-моему, это – отсутствие лишь внешней связи.
Книга г. Струве совсем не открывает русский марксизм. Она только впервые выносит в нашу печать теории, сложившиеся и изложенные уже раньше[271].
Этому вынесению предшествовала, как было уже замечено, ожесточённая критика марксизма в либерально-народнической печати, критика, запутавшая и исказившая дело.
Не ответив на эту критику, нельзя было, во-первых, подойти к современному положению вопроса; во-вторых, нельзя было понять книги г-на Струве, её характера и назначения.
Старая народническая статья взята была для ответа потому, что нужна была принципиальная статья и, сверх того, статья, сохраняющая хотя бы некоторые заветы старого русского народничества, ценные для марксизма.
Этим комментарием мы старались показать выдуманность и вздорность ходячих приёмов либерально-народнической полемики. Рассуждения на тему, что марксизм связывается с гегельянством[272], с верой в триады, в абстрактные, не требующие проверки фактами, догмы и схемы, в обязательность для каждой страны пройти через фазу капитализма и т. п., оказываются пустой болтовнёй.
Марксизм видит свой критерий в формулировке и в теоретическом объяснении идущей перед нашими глазами борьбы общественных классов и экономических интересов.
Марксизм не основывается ни на чём другом, кроме как на фактах русской истории и действительности; он представляет из себя тоже идеологию трудящегося класса, но только он совершенно иначе объясняет общеизвестные факты роста и побед русского капитализма, совсем иначе понимает задачи, которые ставит наша действительность идеологам непосредственных производителей. Поэтому, когда марксист говорит о необходимости, неизбежности, прогрессивности русского капитализма, – он исходит из общеустановленных фактов, которые именно в силу их общеустановленности, в силу их не-новизны и не всегда приводятся; он даёт иное объяснение тому, что рассказано и пересказано народнической литературой, – и если народник в ответ на это кричит, что марксист не хочет знать фактов, тогда для уличения его достаточно даже простой ссылки на любую принципиальную народническую статью 70-х годов.
Перейдём теперь к разбору книги г. Струве.
ГЛАВА II. Критика народнической социологии
«Сущность» народничества, его «основную идею» автор видит в «теории самобытного экономического развития России». Теория эта, по его словам, имеет «два основных источника: 1) определённое учение о роли личности в историческом процессе и 2) непосредственное убеждение в специфическом национальном характере и духе русского народа и в особенных его исторических судьбах» (2). В примечании к этому месту автор указывает, что «для народничества характерны вполне определённые социальные идеалы»[273], и говорит, что экономическое мировоззрение народников он излагает ниже.
272
Я говорю, разумеется, не об историческом происхождении марксизма, а о его современном содержании.
273
Конечно, этого выражения: «вполне определённые идеалы» нельзя понимать буквально, т. е. в том смысле, чтобы народники «вполне определённо» знали, чего они хотят. Это было бы совершенно неверно. Под «вполне определёнными идеалами» следует разуметь не более как идеологию непосредственных производителей, хотя бы эта идеология и была самая расплывчатая.