…В крестьянской семье „испокон веку“ водится, что жена одевает мужа, себя и детей… Пока лён сеяли свой, приходилось менее тратить денег на покупку материала и предметов, необходимых для одежды, и эти деньги добывались продажей курицы, яиц, грибов, ягод, оставшегося мотка ниток или лишнего конца холстины. Остальное всё производилось дома. Именно такими условиями, т. е. домашним производством всех тех произведений, которые требовались от крестьянок, и тем, что на это уходило всё их свободное от полевых работ время, объясняется в данном случае чрезвычайно медленное развитие кружевного промысла в селениях Вороновской волости. Кружева плелись преимущественно девушками из более обеспеченных или более многочисленных семей, где не было необходимости, чтобы все наличные женские руки занимались прядением льна, тканьём холста. Но дешёвые ситцы, миткаль, понемногу стали вытеснять холстину; к этому прибавились и другие условия: то лён не уродится, то захочется мужу сшить рубашку кумачную и себе „шубку“ (сарафан) понаряднее, и вот мало-помалу вытесняется или очень сильно ограничивается обычай ткать дома различные холсты, платки для крестьянской одежды. И одежда сама изменяется, отчасти под влиянием вытеснения тканей домашнего производства и замены их тканями, произведёнными на фабриках…
…Этим объясняется необходимость для большинства населения стремиться к производству товара на сбыт и привлечение даже детских рук к такому производству».
Этот бесхитростный рассказ внимательного наблюдателя наглядно показывает, каким образом идёт в нашей крестьянской массе процесс разделения общественного труда, как это ведёт к усилению товарного производства [а следовательно, и рынка] и как это товарное производство, само собою, т. е. силою тех самых отношений, в которые оно ставит производителя к рынку, приводит к тому, что «самым обыкновенным явлением» становится купля-продажа человеческой рабочей силы.
VIII
В заключение не лишним, может быть, будет иллюстрировать спорный вопрос, – слишком уже, кажется, загромождённый абстракциями, схемами и формулами, – разбором рассуждений одного из новейших и виднейших представителей «ходячих воззрений».
Я говорю о г. Николае –оне[59].
Крупнейшее «препятствие» развитию капитализма в России он видит в «сокращении» внутреннего рынка, в «уменьшении» покупательной способности крестьян. Капитализация промыслов – говорит он – вытеснила домашнее производство изделий; крестьянину пришлось покупать себе одежду. Чтобы добыть для этого денег, крестьянин обратился к усиленной распашке земель и вследствие недостаточности наделов расширил эту запашку далеко за пределы, полагаемые разумным хозяйством; он поднял до безобразных размеров плату за арендные земли – и в конце концов разорился. Капитализм сам вырыл себе могилу, привёл «народное хозяйство» к страшному кризису 1891 года и… остановился, не имея под собой почвы, не будучи в силах продолжать «идти тем же путём». Сознавши, что «мы уклонились от освящённого веками народного строя», Россия и ждёт теперь… распоряжений начальства о «прививке крупного производства к общине».
В чём состоит нелепость этой «вечно новой» (для российских народников) теории?
В том ли, что автор её не понимает значения «производства средств производства для средств производства»? Конечно, нет. Г-н Ник. – он хорошо знает этот закон и упоминает даже о том, что он проявил себя и у нас (стр. 186, 203–204). Правда, в силу своей способности самому побивать себя противоречиями, он иногда (ср. с. 123) забывает об этом законе, но ясно, что исправление подобных противоречий нимало не исправило бы основного (вышеприведённого) рассуждения автора.
Нелепость его теории состоит в том, что он не умеет объяснить нашего капитализма и свои рассуждения о нём строит на чистейших фикциях.
«Крестьянство», которое разорилось от вытеснения домашних продуктов фабричными, г. Ник. –он рассматривает как нечто однородное, солидарное внутри себя, реагирующее на всякие жизненные явления как один человек.
Ничего подобного нет в действительности. Товарное производство не могло бы и возникнуть в России, если бы не существовало обособленности производительных единиц (крестьянских дворов), и всякий знает, что наш крестьянин на самом деле хозяйничает каждый отдельно и независимо от других; ведёт производство продуктов, поступающих в его частную собственность, на свой лично риск и страх; вступает в сношение с «рынком» поодиночке.
59
Разумеется, не может быть и речи здесь о разборе всего его сочинения – для этого нужен особый труд, – а только о разборе