— Serge! знаешь, чтò мн сказали?
Онъ разведетъ руками и скажетъ:
— Боже мой! какая прелесть!
А я притворюсь, что сержусь, что мой мужъ такъ холодно принимаетъ такое извстіе. И ежели онъ заболетъ, какъ дни и ночи я буду просиживать у его постели, и онъ будетъ ловить и жать мою руку, поправляющую подушку, и слабыми глазами благодарно смотрть на меня, и какъ онъ будетъ грустенъ и озабоченъ, и я все раздлю съ нимъ и утшу его! и какъ я на ципочкахъ буду подходить къ его двери и смотрть, что длаетъ мужъ мой. Да, онъ мужъ мой. Мой мужъ… «Подите спросите у мужа. Я съ мужемъ пріду къ теб… Мужъ нe любитъ этаго». Кто лучшій и добрйшій и прекраснйшiй человкъ на свт? Это все мужъ мой, мой мужъ. — Одна эта мысль и слово доставляли мн странное, невыразимое удовольствіе. Потомъ я думала, какъ мы опять вернемся въ деревню, опять милый домикъ, тишина, и мы одни другъ съ другомъ, и опять любовь, опять счастье. Опять у него какія-то дла, заботы и ангелъ, который облегчаетъ вс эти заботы и даетъ счастье. О дтяхъ я не думала, и, по правд сказать, мысль эта портила созданный мною мірокъ, и я отгоняла ее.>
* № 8 (I ред.)
Перваго Сентября батюшка пріхалъ по обыкновенію въ домъ служить молебенъ съ водосвятіемъ. Погода наконецъ разгулялась и была прекрасная въ первый разъ св
жая, оснняя. Все было мокро, пестро и солнечно блестяще. — Одинъ изъ тхъ первыхъ осннихъ дней, когда посл дождей и холодовъ вдругъ разгуляется, и на холодномъ свт солнца въ первый раз видишь уже не лто, a замчаешь осннюю желтизну, оголенность и свинцовую блдность неба. — Онъ предоставилъ мн назначить день сватьбы, объ одномъ прося только, чтобы не было никого гостей, не было вуаля невсты, флеръ доранжа и шаферовъ и шампанскаго. Машу это сердило; по его выраженью, ей хотлось бы натыкать мн цвтовъ въ помаженную голову, шептать въ церкви, чтобъ не мяли внцомъ прическу, и съ большимъ вкусомъ плакать, глядя на вуаль и блое платье. Ей было точно досадно; но я понимала его. Мы не назначили день сватьбы, чтобъ никто не пріхалъ, и я, которой онъ поручилъ это, общала объявить этотъ день наканун. По правд сказать, я ожидала только хорошей погоды, и поэтому, какъ только барометръ поднялся, и перваго Сентября открылось все небо, я ршила, что ежели онъ согласенъ, то мы завтра же будемъ внчаться. Онъ смутился, покраснлъ и какъ-то офиціяльно, чтобъ скрыть свою радость, поцловалъ мою руку. Когда я ему объявила это, мн смшно стало. Мы объявили Батюшк о нашемъ желаньи, и старикъ поздравилъ насъ и въ сотый разъ разсказалъ ему, что онъ внчалъ моего отца, крестилъ меня, и вотъ Богъ привелъ внчать и дочку. Священникъ приготовился ужъ было служить, столъ былъ накрытъ, суповая чаша, стеклянные подсвчники съ восковыми свчами, кадило, крестъ съ мощами, все было на мст. Маша попросила подождать, побжала къ себ наверхъ. Черезъ нсколько минутъ она принесла новый образъ Угодника Сергія въ серебряной риз, которой она заказывала въ Москв, чтобъ благословить меня, и только что получила. И я, и онъ — мы давно знали про этотъ образъ, но желанье ея благословить меня въ день сватьбы образомъ Ангела моего мужа, къ которому я имла большую вру, должно было быть тайной и сюрпризомъ для меня. И мы будто бы ничего не знали, не знали, какъ она сбила послднюю копейку на этотъ образъ, какъ посылала мрку, какъ получила ящикъ и совщалась съ нянюшкой, мы, стоя въ зал и дожидаясь службы, даже не замтили, какъ толстая, кругленькая Маша легкими шагами сбжала съ лестницы и, не глядя на насъ, прошла залу и поставила образъ на стол, такъ чтобы онъ не катился, шепнула батюшк: — и Угоднику Сергю — и, строго взглянувъ на насъ, прошла къ своему уголку у двери, гд и стала, слегка пошевеливъ губами и сложивъ руки.