Проезжающий выпил свой стакан, налил другой слуге и опять взялся за книгу. Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ступай, отдохни, – сказал проезжающий басистым голосом.
– Прокоша, – окликнул он уже выходившего слугу, – скажи смотрителю, чтоб к вечеру были сдаточные.
Когда слуга вышел, проезжающий опять углубился в чтение.
* № 94 (рук. № 88 и наборная рук. т. II, ч. 2, гл. II).
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон. – Никто один не может достигнуть до истины, только камень за камнем с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени воздвигается храм Соломона, который должен быть достойным жилищем великого бога. Ежели я знаю что нибудь, ежели я дерзаю сам, ничтожный раб, приходить на помощь ближнему, то только от того, что я есмь составная часть великого целого, что я есмь звено невидимой цепи, начало которой пропадает в небесах. Вот как мы стараемся постигнуть бога, граф. В чем же состоит ваше созерцание творца и его творения? Скажите мне его, граф, – сказал масон и закрыл глаза.
<– Да… я …да, отчего же?… – сказал Pierre. —Да, я бы желал знать, в чем состоит истинное… франмасонство. Какая цель его? – спросил Pierre.
– Цель? Воздвижение храма Соломона, – сказал старичок и закрыл глаза. «Вы ничего не понимаете… так и должно быть», говорило его выражение.
– Познание натуры, любовь к богу и любовь к ближнему, – прибавил старичок после молчания. И он опять закрыл глаза с выражением, говорившим: «это ты можешь понять». Они помолчали минуты две.
– Но это отчасти цель христианства, – сказал Pierre, всё притворно смеясь. Старичок не отвечал.
– Познание натуры… познание натуры, – потом повторил несколько раз Pierre.
– Какими же путями вы дошли до того, чтобы постигать натуру?
– На это есть целый свод наук. Науки открыто стремятся к этому. Есть физика, химия, ботаника, которые стремятся к постижению натуры.
Старичок кивал головой, как бы одабривая каждое слово Pierr’a. На последних словах он остановил Pierr’a, входившего в умственное, раздраженное одушевление.
– Да, но чем более они стремятся к этому, тем более они развиваются, тем более теряют из вида свою главную цель – постижение гармонического целого натуры. Наука одна, – сказал старичок.
– Какая это наука? – сказал Pierre.
И в то время, как он говорил это, он боялся, что старичок не будет в состоянии ясно ответить ему, он боялся, что старичок даст ему слишком слабые и мистические аргументы. Он желал поверить старичку, и с нетерпением ждал его ответа. Старичок не торопился.
– Поражало ли ваше внимание, граф, – начал он, – то природное явление, что живые силы природы поддерживаются одна в ущерб другой? Растение питается соками земли и удобрением, животное пожирает растение, человек питается животным и вновь содействует произрастанию растений. Видите ли вы в этом явлении случайность или известную цель, ведущую к общей гармонии?
– Я вижу в этом закон натуры, – отвечал Pierre.
– Очень хорошо. Но ботаника, физиология, или физика, или какая из натуральных наук научила вас видеть эту гармонию в натуре?
– Все они, – отвечал Pierre.
– Но вы сделали вывод из всех этих наук, граф, и вывод этот есть вывод одной единственной науки – натуры, которая имеет задачей понять гармонию и цель всего существующего, вещественного и невещественного, – человека – его место в природе, его цель и назначение. Во всем своде наук, о котором вы упомянули, граф, нет науки, которая бы открыла нам тайну назначения человека и его отношения к творцу, а это есть главный вопрос, представляющийся человеку. – Старичок замолчал. Pierr’y понравилась эта мысль одной науки, включающей в себе всё и отвечающей на все те страшные вопросы, которые он последнее время мучительно задавал себе; он быстро в голове своей дополнял всё недосказанное. Он чувствовал, особенно последними словами старичка о боге, что вся наука натуры, всё учение масонства должно было быть основано на признанном существовании всемогущего, живого творца, которого он никогда не чувствовал необходимости допустить.
* № 95 (наборная рукопись. T. II, ч. 2, гл. IX).
<В ту минуту, как князь Андрей вышел из под полога, в воспоминании его проснулся вдруг со всеми подробностями его разговор с Ріеrr’ом на пароме, как будто этот разговор имел самую твердую связь с тем, что теперь произошло в душе Андрея.
«Да, да, да», подумал князь Андрей, «это всё одно и то же. И он прав, тысячи раз прав», подумал князь Андрей, вспоминая слова Pierr’a.