Ваш. Л. Толстой.
Пожалуйста, не говорите никому, что я пишу.
Мы едем в Самару, вероятно, в конце мая.7
Мои все здоровы и вам кланяются.
После 20 адрес мой — в Самару. Пожалуйста, не забывайте. В самарской степи еще дороже мне и радостнее будет ваше письмо.
Впервые опубликовано в книге «Лев Николаевич Толстой. Сборник статей и материалов», М. 1951, стр. 652—653. Год определяется на основании пометки Страхова на автографе: «11 мая 1873 г. Ясная».
1 От 8 января и 15 апреля. См. ПС, стр. 21—25 и 29—32.
2 В автографе: помните
3 «Анна Каренина».
4 См. письмо № 13.
5 См. прим. 2 к письму № 5.
6 В ответном письме от 17 мая Страхов писал: «Вы спрашиваете, можно ли прислать мне па просмотр Войну и мир, когда исправите. Не только можно, но я Вас прошу об этом, я, наконец, требую во имя всех прав, какие только Вы согласны признать за мною. Это будет большое наслаждение» (ПС, стр. 32).
7 См. прим. 4 к письму № 10.
* 21. А. А. Фету.
1873 г. Мая 11. Я. П.
11 мая.
Стихотворение ваше крошечное прекрасно. Это новое, никогда не уловленное прежде чувство боли от красоты, выражено прелестно. У вас весной поднимаются поэтические дрожжи, а у меня восприимчивость к поэзии. Одно — не из двух ли разных периодов весны 1) соловей у розы и 2) плачет старый камень, в пруд роняя слезы. Это первая весна — апрель, а то — май конец.1 Впрочем, это, может быть, придирка.
Я был в Москве, купил 43 № покупок на 450 р. и уж не ехать после этого в Самару нельзя. Как жаль, что Дора2 занята! Как уживается в новом гнезде ваша пташка?3 Не забывайте нас. До 20 мы не уедем, а после 20-го адрес — Самара.
Ваш Л. Толстой.
Впервые опубликовано, с пропусками, А. А. Фетом в «Моих воспоминаниях», М. 1890, т. II, стр. 269. Датируется упоминанием об отъезде 20 мая в Самару (ср. письмо № 20).
1 Письмо А. А. Фета от 30 апреля 1873 г. начинается стихами: «В дымке-невидимке...» «Придирка» Толстого относится к четверостишию:
Фет принял во внимание замечание Толстого: в первой же публикации этого стихотворения вместо «Соловей у розы» — читаем: «...Соловей без розы» («Русский вестник», 1874, № 2, стр. 481). См. А. А. Фет, Полное собрание стихотворений («Биб-ка поэта» под ред. М. Горького), 1937, стр. 103—104.
2 Дора — англичанка, которую С. А. Толстая рекомендовала Фету к его племяннице О. В. Шеншиной.
3 Ольга Васильевна Шеншина (р. 1859) — дочь Василия Афанасьевича Шеншина, оставшаяся круглой сиротой нескольких месяцев от рождения. До 14 лет воспитывалась в пансионе в Москве. С 1873 г. воспитанница Фета.
* 22. T. A. Кузминской.
1873 г. Мая 18? Я. П.
Любезный друг Таня! Не могу тебе описать впечатление, которое произвело на меня известие о смерти прелестной моей милой (как мне приятно думать теперь), моей любимицы Даши!1 Я никогда бы не думал, чтобы эта смерть так могла поразить меня. Я почувствовал, как ты и твои дети близки мне. Целый день я не могу подумать о ней и о вас без слез. Я испытываю то чувство, кот[орое], вероятно, теперь мучает вас: забыть и потом вспомнить и с ужасом спрашивать себя — неужели это правда?
Долго еще вы будете просыпаться и спрашивать себя, неужели правда, что ее нет. Я был в Туле,2 в хлопотах, утром был у Мосоловых,3 и она (Мосолова) очень любит тебя и говорит: я вас не отпущу, расскажите мне все про Т. А., и я рассказывал, и так мне приятно было говорить о вашем счастливом житье и ваших девочках. Потом получил письма. Первое Сашино,4 и с одного слова понял, что что-то ужасное. Потом стал читать твое.5 И всё переживал с тобою и плакал; но впечатление осталось очень хорошее за тебя. Да, одна религия может утешить. И я уверен, что ты в первый раз поняла значение религии. И ради бога не забывай, не старайся забывать все тяжелые минуты, кот[орые] ты пережила, а живи всегда с ними. Смерть для себя ужасна, как ты говорила, я помню, но в смерти близкого существа, особенно такого прелестного существа, как ребенок, и как этот ребенок, есть удивительная, хотя и печальная прелесть. Зачем жить и умирать ребенку? Это страшная загадка. И для меня одно есть объяснение. Ей лучше. Как ни обыкновенны эти слова, они всегда новы и глубоки, если их понимать. И нам лучше, и мы должны делаться лучше после этих горестей. — Я прошел через это. И уверен по моему духовному родству с тобою, и по тону твоего письма, к[оторое] я понял вполне, что твое горе отозвалось в тебе так же, как во мне смерть брата6 (смерть ребенка еще величественнее и таинственнее); и ты, вероятно, перенесешь, как должно. Главное, без ропота, а с мыслью, что нам нельзя понять, чтó мы и зачем, и только смиряться надо. Пожалуйста, прочти 130 псалом и выучи его наизусть и читай каждый день. Возвращаясь домой, я встретил Мосолова и сказал ему, он был очень тронут, и я полюбил его за это. Прощай, милый друг, помогай вам бог, тебе и Саше7 (как мне его всей душой жалко и как бы я желал, чтобы он нашел религиозное утешение) перенести это страшное, нами еще не испытанное, но висящее над нами горе, главное, без ропота и легкомыслия. — И ведь это собственно не горе, а только одна из важных ступеней в жизни, через которую должны пройти все люди, живущие хорошей, честной жизнью. И какая судьба, что мама приехала к вам именно в это время; я понимаю, какое она для вас была облегчение — какое только могло быть.