Нет, дорогой А[натолий] С[тепанович], я думаю, что вы недостаточно вдумались в этот вопрос. Тут нет никакого сектантства, а только ясность в вопросе очень запутанном. Если мне удалось с большим трудом и страданиями выпутаться из этой запутанности, то это произошло вследствие особенных условий моего положения, в которых я волей-неволей должен был разобраться. Деньги есть средство насилия, как кнут, цепи и т. п., и потому если можно и кнут употребить на повод и цепи и деньги на какое-нибудь безвредное дело, то это не доказывает, чтобы и кнут, и цепи, и деньги были хорошее или даже безразличное дело. И я думаю, что если я буду стараться не иметь у себя в руках кнутов, цепей, пистолетов, денег, то тут ничего не будет дурного; а напротив, если скажу себе, что могут быть случаи, когда пригодятся и кнут, и пистолет, и деньги, и что не нужно брезгать этим, то может быть очень нехорошо. Всё, что вы говорите о том, что человеку, желающему иметь что-либо безразличное, страдающему от лишения чего-либо безразличного, не должно отказывать, несмотря на то, что я знаю, что то, чего он желает, не нужно ему, а, напротив, должно стараться дать ему радость, избавить его от его горести — совершенно справедливо: но только не относительно [не] безразличного предмета, как деньги. Человек желает иметь 10, 30, 300 р. в месяц, чтобы что-то сделать. Желание его не безразлично: он, сам не зная того, желает иметь рабов, которые служили бы ему. Я не думаю, чтобы было хорошо содействовать ему в этом. Так стоит дело теоретически. Практически же я не могу содействовать этому.
Пожалуйста, дорогой А[натолий] С[тепанович], вдумайтесь во всё это. Я всё это пишу не для спора, не для отстаивания своего мнения (очень может быть, что я резко, даже наверно в дурную минуту нелюбовно написал вам, и вы простите меня за то), а для того, что это всё доведено во мне и рассуждением, и опытом жизни, и, смело скажу, болью жизни до последней степени ясности. Деньги ни на что, кроме как на дурное, не бывают нужны; если же случится, что за деньги купишь и иначе не можешь приобрести хлеб, который отдашь голодному, то может случиться и то, что кнутом свяжешь сломавшуюся телегу и доедешь, но от этого нельзя говорить, что деньги могут быть полезны и человек в здоровом уме и в спокойном состоянии не может желать приобрести их для себя или для кого-либо другого. Деньги есть прямо отрицание положения Христа о том, чтобы не заботиться о завтрашнем дне, о том, что есть и во что одеться. Насколько пользуешься деньгами, настолько считаешь себя виноватым и стремишься всё меньше и меньше пользоваться или нуждаться в них. Как же при таком взгляде я стану для других добывать деньги?
Жалко, что не пишете, как живете вы и ваш брат с женой и детьми и Рощин. Передайте им мой привет. Всё хочется прийти к вам, да не знаю, удастся ли. От Аркадия Алехина получил письмо из-под Одессы. Он живет работником у штундиста. Живет очень напряженной жизнью. У Митрофана и Дудченко идут гонения. Племянника Дудченко выслали с этапом и также Симонсон, жену Дудченко, выслали с этапом в Полтаву. Вчера же получил от Джунковского письмо с статьей Хилкова,2 так что вы не трудитесь переписывать ее.
До свидания, если бог даст. Целую вас.
Любящий вас.
Я не знаю, кто меньше грешит: тот ли, увлеченный страстью человек, который содержит актрису, или тот светский благотворитель, который дает пенсию семействам, могущим жить проще и работать. Первый под давлением страсти употребляет орудие насилия, а второй из баловства.