ваше письмо), поехал с ним на границу к задержанным, в сопровождении правительственного чиновника. Я сам вызвался поехать, чтобы прочесть задержанным ваше письмо и уговорить их возвратиться, но мне не поверили и послали правительственного чиновника для контроля. Я прочел задержанным письмо Ваше и уговаривал возвратиться. Они долго рассуждали, испытывая то же нравственное насилие, которое испытывал и я с тех пор, как прочел Ваше письмо. Наконец, пришли к такому заключению. Если им возвратиться назад, то они окажутся прямыми обманщиками тех, кому обещали приехать и ввели через это в расходы; если же поедут в Калифорнию, то вызовут недовольство против себя тех, которые им помогали и теперь претендуют на признательность. Но они не могут признать основательность такого недовольства. В Калифорнию они едут не для наживы; они все люди неимущие, а неимущего, пока он таков, нельзя упрекать в стремлении к наживе, руководствуясь даже тем, что они ищут большего заработка. Только имущему человеку можно сказать, что он ищет наживы, а неимущему сказать этого нельзя. В Калифорнию большинство из них едут для того, чтобы сократить для себя тот тяжелый период, когда они принуждены для хозяйственного обзаведения искать сторонних заработков, которые здесь бывают очень мучительны и бесплодны [...] Другие поехали, чтобы найти более подходящее место для хозяйственных занятий при безубойном питании, наконец, третьи, харьковцы, просто потому, что сибирские морозы Канады и обилие комаров летом им не нравятся. Всё это, однако, далеко не то, чтобы они ехали для наживы. Такой ответ получил я от тех, против кого было обращено Ваше письмо (по смыслу которого, раз духоборец едет в Калифорнию, то уж для наживы), и я должен сказать, что этот ответ очень меня облегчил. Всё бы ничего, да беда в том, что письмо Ваше канадское правительство поспешило разослать во множестве экземпляров по духоборческим селам, и, насколько я знаю, оно вызвало со стороны многих духоборцев тяжелое осуждение тех, которые поехали, осуждение неосмысленное и незаслуженное, исключительно вызванное нравственным давлением Вашего письма. Простите, но мне кажется, что Вы сделали ошибку, послав это письмо, да еще циркулярным способом. Я решился написать Вам всё это в той надежде, что Вы поверите, что у меня нет намерения даже упрекнуть Вас в кажущейся мне Вашей ошибке, а есть только желание поделиться с Вами по-братски своим пониманием».