Ответ на письмо от 4 октября 1905 г. небольшой группы русских офицеров, пересланное ими, вместе с деньгами, через епископа Николая.
88. В. В. Стасову.
1905 г. Ноября 30. Я. П.
Спасибо за письмо, милый Вл[адимир] Вас[ильевич] и за книги.1 Это самое, что мне нужно. Радуюсь тому, что по письму вашему вижу ту же свойственную вам бодрость и всё тот же интерес к вопросам искусства.
События совершаются с необыкнов[енной] быстротой и правильностью. Быть недовольным тем, что творится, всё равно, что быть недовольным осенью и зимою, не думая о той весне, к которой они нас приближают. Я неукоснительно приближаюсь к большому переезду и тоже не обижаюсь на это. Прощайте, может быть и до свиданья.
Лев Толстой.
30 н. 1905.
Впервые опубликовано в ТС, № 237.
Ответ на письмо Стасова от 1 ноября 1905 г., опубликованное в ТС, № 236.
1 О книгах, присланных Стасовым Толстому, см. прим. 4—6 к письму № 66.
* 89. В. Д. Фролову.
1905 г. Ноября 30. Я. П.
Письмо ваше с изложением ваших мыслей получил. Повторю то, что не раз говорил вам. Направлен[ие], в кот[ором] работают ваши духовные силы, самое мне сочувственное и, мне думается, верное и хорошее. Но в мыслях ваших нет той зрелости, к[оторая] необходима для возможности точного и ясного выражения их. И потому советую вам, не выражая их, предоставить этим мыслям зреть в вашем сознании, а самому занимать свой досуг более простыми занятиями: чтением, изучением языков и т. п.
Если будете изредка извещать меня о себе, буду рад.
Любящий вас
Лев Толстой.
30 н. 1905.
О Василии Дмитриевиче Фролове (р. 1885) см. т. 75, письмо № 283. Ответ на письмо от 14 ноября 1905 г., в котором Фролов излагал свои взгляды.
* 90. В редакцию газеты «Харьковский листок».
1905 г. Ноября 30. Я. П.
Лев Николаевич Толстой получил присланные на его имя для помощи голодающим деньги1 45 руб. 31 коп. и 19 р. 50 коп. от ред[акции] газеты «Харьковский листок»2 и благодарит жертвователей от себя за то, что они обратились к нему, и от тех лиц, нужда которых будет облегчена их жертвою. Деньги эти будут употреблены на помощь нуждающимся в Крапивенском уезде.
Лев Толстой.
1905, 30 ноя.
Ответ на два денежных перевода от редакции «Харьковского листка».
1 Дальнейшее, кончая словом «листок», вписано рукою Ю. И. Игумновой.
2 «Харьковский листок» — ежедневная общественно-политическая литературная и научно-экономическая газета, издававшаяся в Харькове с 1898 г.
91. В редакцию газеты «Русские ведомости».
1905 г. Декабрь 1. Я. П.
Прилагаю два письма двух крестьян, христиан1, второй год томящихся в дисциплинарном батальоне за то, что они по своим (думаю, никто не станет спорить против этого) истинно христианским верованиям не могли добровольно поступить в войско и принять запрещенную евангелием присягу.
Полагаю, что в теперешнее время, когда с одной стороны провозглашена свобода совести,2 с другой стороны освобождены все политические арестанты,3 пора бы перестать наказывать людей за то, что они остаются верными своим религиозным, мирным, братолюбивым убеждениям. Пора бы для таких, исключительно высоких по своему нравственному складу, людей найти какой-либо другой выход из того противоречия, в которое они поставлены требованиями правительства и закона Христа, чем жестокое заточение и розги.
Прежде, недавно еще, такие люди ссылались в Якутскую область. Как ни тяжела была эта ссылка, она все-таки была несравненно легче дисциплинарного батальона.4 Таких заключенных теперь в дисциплинарных батальонах я знаю еще многих, кроме этих двух.
Лев Толстой.
1-го декабря 1905 г.
Вот эти два письма.
Печатается по публикации в газете «Русские ведомости» 1905, № 319 от 3 декабря. Черновик письма хранится в ГМТ.
1 См. письмо № 84.
2 Имеются в виду те уступки, на которые вынуждено было пойти царское правительство, напуганное небывалым размахом революционного движения и стачечной борьбы и издавшее указ от 17 апреля 1905 г. «О внедрении в русскую жизнь начал веротерпимости» и манифест от 17 октября 1905 г., в первом пункте которого значилось: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а также широко разрекламированная правительством политическая амнистия 21 октября. На деле не только эта амнистия, но и сам манифест 17 октября носил фиктивный, чисто демагогический характер.