Об отношении Толстого к Мопассану см. «Предисловие к сочинениям Гюи де Мопассана», т. 30.
* 258. A. C. Бородаевскому.
1906 г. Августа 28. Я. П.
Милостивый государь Алексей Сергеевич,
Получил ваше хорошее письмо и спешу, как умею, на него ответить. Я не думаю, чтобы землю надо было отдавать крестьянам. Разрешение земельного вопроса, как я его понимаю, вы найдете в сочинениях Генри Джоржа (одну брошюру посылаю). Вам же лично разрешить грех, как вы говорите, можно самым легким, неосновным способом, продав большую часть земли лучше всего крестьянам. Другой способ, как поступила моя дочь,1 отдав землю внаймы крестьянам с тем, чтобы часть уплаты, равную приблизительно ренте (в нашей местности 5 р. с десятины) они отдавали на общественные нужды. Способ этот не удался: крестьяне стали платить всё меньше и меньше и совсем перестали. Третий способ, употребленный моим знакомым,2 владеющим домом в Москве, состоит в том, чтобы приблизительно вычисленную земельную ренту употреблять по своему разумению на полезные общественные дела.
Вообще разрешение земельного вопроса такое, при к[отор]ом все люди имели бы одинаковое равное право на всю землю, возможно только по Генри Джоржу, или с общего согласия, или по распоряжению правительства. До тех же пор, пока этого нет, всякий землевладелец по степени чуткости своей совести сам для себя, как может, развязывает этот грех.
С совершенным уважением
Лев Толстой.
28 авг. 1906.
Печатается по копировальной книге № 7, лл. 107—108.
Алексей Сергеевич Бородаевский — в 1906 г. владелец имения в Щигровском уезде Курской губ.
Ответ на письмо Бородаевского от 26 августа 1906 г.
1 Татьяна Львовна Сухотина, осенью 1894 г. передавшая в аренду крестьянам деревень Овсянниково и Скуратово пахотную и луговую земли своего имения Овсянниково, близ Ясной Поляны. См. Т. Л. Сухотина-Толстая, «Из воспоминаний. О том, как мы с отцом решали земельный вопрос», ТТ, 4, стр. 53—55.
2 Сергей Дмитриевич Николаев. См. И. И. Горбунов-Посадов, «О моих учителях и товарищах по работе» — сборник «Сорок лет служения людям», М. 1925, стр. 149—151.
259. В. Г. Черткову от 30 августа.
* 260. В. Ф. Снегиреву. Черновое.
1906 г. Августа 29...сентября 1. Я. П.
Дорогой Владимир Федорович,
Мы вам послали телеграмму в Москву и в Алексин,1 прося приехать к тяжело больной жене.2 Но, не зная, где вы, решили просить вас о том же письмом, которое передаст вам мой молодой приятель Лебрен. Она очень страдает, и положение ее опасно. Очень будем благодарны за ваш приезд, которого он3
Датируется содержанием.
Владимир Федорович Снегирев (1847—1916) — крупнейший русский гинеколог, основатель первой в России гинекологической клиники и гинекологического института усовершенствования врачей.
1 Обе телеграммы неизвестны.
2 С. А. Толстая заболела 22 августа. Снегирев оперировал ее 2 сентября. Об операции см. статью В. Ф. Снегирева «Операция (Из записок врача)» — «Международный толстовский альманах», составленный П. А. Сергеенко, изд. «Книга», М 1909, стр. 332—340, и письмо Е. В. Оболенской к М. Л. Маклаковой от 5 сентября 1906 г. — «Летописи», 12, стр. 147—148.
3 Письмо не закончено.
* 261. М. Сусскому.
1906 г. Сентября 14. Я. П.
Я думаю, что истинная обязательная нравственность может быть основана только на религии, т. е. на установленном человеком отношении между своею жизнью и богом.
Лев Толстой.
14 сент. 1906.
Печатается по копировальной книге № 7, л. 110.
Мстислав Сусский — в 1906 г. ученик Симбирского кадетского корпуса.
Ответ на письмо Сусского от 10 сентября 1906 г.
262. В. В. Стасову.
1906 г. Сентября 20. Я. П.
20 сент. 1906.
Спасибо за хорошее, длинное письмо, Владимир Васильевич. Не сетуйте на старость. Сколько хорошего она принесла мне неожиданного и прекрасного. Из этого заключаю, что конец и старости и жизни будет также неожиданно прекрасен. Знаю, что вы не согласитесь с этим. Но говорю, что думаю. Я тоже не согласен с вами с приписываемой вами мне роли в нашей революции: ни в том, что я виновник ее, ни, еще менее, в том, что я не признаю ее и желал бы задавить ее. Мое отношение к революции такое, что я не могу не страдать, глядя на то, что делается, особенно, если допустить, что в происхождении ее есть хоть малая доля моего участия. Мое отношение такое же, какое было бы у человека, советовавшего людям не вкладывать голову в железный ошейник, которым их приковывали к цепи, когда бы эти люди вместо того, чтобы перестать самим надевать на себя ошейник, решили бы, что надо переделать ошейник на ножные кандалы и наручники для того, чтобы было удобнее, чем при ошейнике. Да мало того, что люди сами себя заковывают, они еще при этом делают всякие мерзости и, как медные гроши, довольны собой, воображая, что, рабски подражая тому, что делалось очень и неумными и нехорошими людьми в Европе, они делают очень важное и полезное дело. То, что происходит теперь в народе (не в пролетарьяте), очень важно и, разумеется, хорошо, но не важно и нехорошо то, что делается всеми этими комическими партиями и комитетами. Тот Герцен, которого вы так любите, наверное был бы согласен со мною. Du train que cela va,1 если только народ, настоящий народ, сто миллионов мужиков земледельцев своим пассивным неучастием в насилии не сделает ненужною и безвредною всю эту несерьезную, шумную, раздраженно-самолюбивую ораву, мы непременно придем к военной диктатуре, и придем через великие злодейства и развращение, кот[орые] уже начались. Для того, чтобы заменить отживший порядок другим, надо выставить идеал высший, общий и доступный всему народу. А у интеллигенции и у настреканного ею пролетарьята нет ничего похожего, — есть только слова, и то не свои, а чужие. Так вот что я думаю: я радуюсь на революцию, но огорчаюсь на тех, которые, воображая, что делают ее, губят ее. Уничтожит насилие старого режима только неучастие в насилии, а никак не новые и нелепые насилия, которые делаются теперь.