10 Вячеслав Андреевич Берс.
11 Татьяна Ивановна Захарьина, жена Василия Борисовича Захарьина, крестная мать Т. А. Берс-Кузминской.
12 Т. А. Кузминская так писала в своих воспоминаниях: «Присутствуя при операции отца, я уже смело осталась при Льве Николаевиче, тем более, что он сказал мне: «Напиши Соне всё подробно. Ей интересно будет знать про все мелочи». К сожалению, подробное письмо мое не сохранилось. Лев Николаевич очень спокойно приступил к операции, но не мог заснуть от хлороформа. Возились долго. Наконец, он вскочил с кресла, бледный, с открытыми блуждающими глазами; откинув от себя мешечек с хлороформом, он в бреду закричал на всю комнату: — Друзья мои, жить так нельзя... Я думаю... Я решил... — Он не договорил. Его посадили в кресло, подливая еще хлороформ. Он стал окончательно засыпать. Сидел передо мной мертвец, а не Лев Николаевич. Вдруг он страшно изменился в лице и затих. Двое служащих, по указанию Попова, тянули из всех сил руку Льва Николаевича, пока не выломали неправильно сросшуюся кость. Это было очень страшно. Мне казалось, что без хлороформа операция эта была бы немыслима. Меня охватил страх, что вот он сейчас проснется. Но нет, — когда рука безжизненно повисла, Попов ловко и сильно как бы вдвинул ее в плечо. Я как сейчас вижу всё это, такое сильное впечатление произвела на меня эта операция. Мама подавала лекарства, поддерживала его голову, и после наложенной повязки его стали приводить в чувство. Но это было почти так же трудно, как и усыпить его. Он долго не приходил в себя. Когда он очнулся, то пожаловался на боль в руке. Я просидела с ним весь вечер. Он страдал от тошноты — следствие хлороформа — и долго мучился ею. Когда же он через два-три дня писал Соне про операцию, он не упоминал о своих страданиях. Я спросила его: — Ты скрываешь это от нее? — Да нет, да я не особенно страдал. Я думал, будет хуже». («Моя жизнь дома и в Ясной поляне», 1864—1868. М. 1928, ч. III, стр. 19.)
13 Степан Васильевич Ешевский (1829—1865), профессор всеобщей истории Московского университета по кафедре Грановского. Собрание его масонских рукописей — в Ленинградской Публичной библиотеке. Толстой брал у Ешевского книги для прочтения при работе над романом «1805 год» («Война и мир»).
14 Семья жандармского генерала Степана Васильевича Перфильева (1796—1878).
15 Василий Степанович Перфильев (1826—1890), сын Степана Васильевича от первого брака, в 1878—1887 гг. был московским губернатором; приятель Толстого, прототип Стивы Облонского в «Анне Карениной».
16 Ольридж (Айра О.) (1804 или 1810—1867) — знаменитый актер негр. Выступал в трагедиях Шекспира. Объехал всю Европу. В России был в 1858 г. в Петербурге, позднее выступал на многих провинциальных сценах.
17 Трагедия Шекспира.
18 Анастасия Сергеевна Перфильева (ум. 1891 г.), рожд. Ланская, вторая жена С. В. Перфильева.
19 «Гувернантка племянниц: Вари и Лизы Толстых, сделавшая свою фотографию в арабском мужском костюме» (п. С. А.).
20 В доме Руднева в Туле жил знакомый Толстых Келлер.
21 В письме от 28 ноября С. А. Толстая писала Льву Николаевичу: «Сережа всё ворчит, что вина нет; я, было, купила, да он в два дня выпил две бутылки наливки и одну марсалы, не считая водки. Я очень удивлялась. Как не быть геморрою, разве это здорово? На третий день вина не хватило, и он был очень недоволен. Что смешно, что он серьезно сердится, что мы не пьем и не держим вина» (не напечатано).
22 Т. А. Ергольской.
На это письмо и следующее от 1 декабря С. А. Толстая отвечала в письме от 3 декабря: «(11 часов вечера). Сейчас получила два пакета за раз твоих, Таниных и папа писем, и вообрази, сидя в ванне читала их. Хоть бы ты еще когда-нибудь вздумал подиктовать Тане; с таким наслаждением читала я писанное твоим слогом, хоть не твоей рукой. Насчет руки не совсем еще утешительно, потому что не совсем еще она на месте. Наверное ли, только, что лучше? А мне-то как грустно стало, Левочка, что Любимов унес твою первую часть! И так хорошо, а вдруг еще бы лучше. То бранила, бранила, зачем поправляешь, а теперь самой жаль стало, что продал. Ужасно, свои мысли, чувства, свой талант, просто даже душу продал! Ей богу, очень жаль, пока не будет совсем напечатано, не оценят порядочные люди. Всё про именины вы хорошо описали, и в день операции суматохи было не мало. Я, читая, совсем перенеслась в ваш мир. А мне теперь мой, Яснополянский, милее. Видно, гнездо, которое сам совьешь, лучше того, из которого вылетишь» (ПСТ, стр. 40).