— Как себя чувствуешь? — спрашивает Кэйл, кладя мне на колени поднос.
На нём тарелка с каким-то блюдом, которое я ещё никогда не пробовала, и апельсиновый сок. Я заглядываюсь на еду и только потом понимаю, что так и не ответила на вопрос куратора. Становится неловко, и я поднимаю голову, смотря на него.
— Отлично, — с сомнением в голосе тяну я, словно не веря собственным словам. — Просто прекрасно.
Мой голос тих и спокоен. Я совершенно не чувствую никакой тревоги или волнения. Я вообще ничего не чувствую.
Куратор слегка улыбается, затем отводит взгляд в сторону и вздыхает. Я принимаюсь за еду, тщательно пытаясь прожевать то, что мне принесли, и вдруг понимаю, что мои вкусовые рецепторы стали гораздо лучше. Мне кажется, что я могла бы рассказать о каждом ингредиенте, если бы знала их названия. Это сбивает меня с толку.
— Извини, — Кэйл прокашливается. — Надо было тебе всё с самого начала рассказать. Я просто думал, что ты испугаешься и не сможешь понять, зачем всё это нужно.
Я кошусь в его сторону — куратор поднимается на ноги и садится теперь уже на свою кровать, откидываясь спиной на стену. Он прикрывает глаза и какое-то время молчит.
Я медленно ем, пытаясь почувствовать весь вкус блюда, хотя живот требует, чтобы я поторопилась. Мы молчим, и мне кажется, что эта неловкая пауза никогда не закончится.
— Да ладно. Уверена, следующие тренировки не будут настолько ужасными, — бормочу я.
— Да. Дальше будет проще, — соглашается Кэйл.
Мне кажется, что он как-то облегчённо вздыхает, словно боится моей реакции, после чего открывает глаза и смотрит прямо на меня. Я усердно не поднимаю взгляд, шумно проглатываю пищу и запиваю её апельсиновым соком.
— Так, теперь ты расскажешь? — спрашиваю я. — Всё-таки интересно, зачем мне пришлось пережить всё это дерьмо.
Кэйл какое-то время смотрит на меня, и мне кажется, что он думает, с чего начать, или же вспоминает что-то, потому что его глаза затуманены плотной пеленой мыслей. Мне хочется позвать его, чтобы вырвать из мыслей, но я этого не делаю. В глубине вдруг проскальзывает неожиданная обида из-за того, что куратор заставил меня залезть в ту штуковину, и я тут же прячу взгляд. Я понимаю, что у него не было выбора. Это был приказ Лидера. Это была часть моей тренировки.
Это было моё наказание.
— Если верить данным, то раньше, очень давно, чтобы укрепить оборону Логова, существовал специальный отряд, который назывался «Призраки тьмы», — говорит Кэйл. Я не смотрю на него. — Этих людей подвергали жёстким тренировкам, и то, что ты вчера испытала, было одной из них. У таких людей не было ни страха, ни боли, ни каких-либо других эмоций, поэтому их считали настоящим живым оружием. Но потом призраки решили восстать против всех и захватить Логово, однако, у них ничего не получилось. Отряд был расформирован и полностью уничтожен.
Куратор замолкает, собираясь с мыслями. Я доедаю всю еду, которую он мне принёс, и ставлю поднос на тумбочку. Потом подкладываю под спину подушку и сажусь удобнее, чтобы дальше слушать рассказ.
— Потом ввели отрядовую систему, которую ты не застала, назначили Капитанов и Лейтенантов. Всего было семь таких отрядов. Я уже как-то рассказывал о них, — парень вздыхает и облизывает свои губы. — Однако иногда, когда появлялся какой-нибудь выдающийся человек, чьи способности были куда выше, чем у остальных, разрешалось использовать новую экзаменационную программу. Она очень отличается от той, по которой тренировались «Призраки тьмы», единственное, что было оставлено в тренировках, — это выносливость, — Кэйл смотрит на меня, и я понимаю, что он говорит о той штуке, которую вчера применяли на меня. — Она была, конечно, немного изменена, однако устройство используется то же, что и раньше.
Я внимательно смотрю на него, переваривая то, что он только что сказал.
Значит, раньше существовал какой-то отряд «Призраки тьмы», которых жёстко тренировали. Но после их восстания, отряд распустили и больше никогда не собирали. Однако со временем придумали новый способ тренировки одарённых псов, но то оборудование, которое использовали предки, оставили. Просто придумали новую программу, которая была запущена в технологию. То есть, воздействие на тело почти одно и то же, вот только результат немного отличается. Значит, раньше было ещё хуже, чем сейчас? Верится с трудом…
— Не знаю, что было раньше, но сейчас этот прибор называется «Регулятор чувств», — продолжает Кэйл. — Он вырабатывает определённое излучение, которое влияет только на определённые части мозга, заставляя думать человека, что под воздействием находится всё тело. Атакуя мозг, — парень стукает пальцем по своему виску. — Эти лучи позволяют активировать те участки, которые не работают. Обычно люди используют свой мозг примерно на 10 %, а это устройство позволяет увеличить этот размер до 30 %. Хотя это ещё зависит от индивидуальности человека. Допустим, если кто-то использует свой мозг на 20 или 30 процентов, то после такого излучения, возможности могут возрасти до 40 или 50 процентов. То есть, говоря простым языком, ты теперь сможешь использовать свой мозг на 20 % больше, чем раньше, — Кэйл замолкает, чтобы дать мне время поразмыслить над его словами. — У тебя могут улучшиться органы чувств или же ты сможешь использовать какие-то скрытые в тебе способности. Кто знает. К тому же ты теперь более устойчива к боли. Твой мозг натренирован, и перестанет остро реагировать на внешние раздражители. Это может продлить тебе жизнь при серьёзных ранениях.