Такое заявление, наверняка, сняло бы во многом чисто психологическое напряжение среди военнослужащих. Все бы знали, что 21 июля едут домой, считали бы дни до отъезда и спокойно воевали, не дёргаясь обиженно. Тем более, что мы знали о массовой замене офицеров и прапорщиков в 276 полку. В конкурирующем ведомстве в этом вопросе всё было по-другому: подразделения внутренних войск знали, что они приехали в Чечню на сорок пять суток, менты
тоже приехали на сорок пять суток, а мы вообще не знали - На сколько? За эти два месяца все устали и вымотались, что офицеры и прапорщики, что солдаты. Все хотели передохнуть, хотя бы перевести дух. Но всё было крыто мраком неизвестности и офицеры с прапорщиками, психологическое напряжение снимали алкоголем, как известно, который совсем не прибавлял ума.
Пять дней тому назад меня срочно вызвал к себе командир полка.
- Копытов, ты что за письмо домой послал?
- Какое письмо, товарищ полковник? Никаких писем я не посылал. Только по телефону переговаривался. А что случилось?
- Начальник штаба дивизии сейчас вышел на меня, говорит, что к тебе домой пришло письмо с Чечни, где ты описываешь всё, что произошло с тобой 23 февраля. – Командир полка вопросительно смотрел на меня, но я лишь в недоумении пожал плечами.
- Ладно, иди на «Космос», там тебя ждут. После разговора с женой сразу же ко мне.
На станции космической связи меня действительно ждали. Телефонист сунул мне трубку: - Дивизия на связи.
Я взял трубку в руку: - Алло, алло….
- Копытов, ты что ли? – зарокотал голос начальника штаба. – Копытов, мы тут всё про тебя знаем, семье твоей ничего не сообщали, но твоя жена обо всём узнала из письма, которое пришло сегодня. И теперь пришла ко мне и настаивает на том, чтобы тебя немедленно заменили. Ты знай, если надо - ты только скажи и послезавтра будешь дома. Копытов, ты слышишь меня?
Я помолчал немного: - Да, товарищ полковник, я слышу вас. Передайте теперь трубку жене.
- Боря, Боря, - послышался высокий и напряжённый голос жены, - Боря. Получила твоё письмо. Всё, давай собирайся и езжай домой, мы ждём тебя. С командованием дивизии я всё решила. Нужно только твоё согласие и через несколько дней ты будешь дома, вдали от этого кошмара. Ты согласен уехать домой?
Я практически не задумывался, потому что для меня этот вопрос был давно решён: - Валя, я не согласен. Какие бы условия здесь не были, какие бы опасности мне здесь не грозили: я хочу уехать только вместе с полком – только так. Или если меня увезут отсюда: надеюсь что только в госпиталь. Прости меня, но по-другому поступить не могу.
У меня болезненно сжалось сердце, когда услышал плачущий голос жены: - Боря, за нас не беспокойся, мы ждём тебя. Но прошу – береги себя. – Мне было больно это слышать и я почти обрадовался, когда услышал в трубке голос начальника штаба: - Копытов, я даже не сомневался в том, что ты откажешься от отъезда из полка. Я всегда тебя уважал и сейчас ещё больше стал…
Связь внезапно прервалась и теперь в трубке был слышен лишь треск и шум настоящего космоса, сунул трубку в руку радиста и вышел из салона. Командир ждал меня.
- Товарищ полковник, не понимаю, какое письмо она получила? То письмо я написал и отдал своему замполиту, чтобы он его отправил, если меня убьют. Оно должно сейчас находиться у него. Приеду - спрошу.
Командир махнул рукой, прерывая меня: - Боря, ладно; с этим ты сам разберёшься. Ты мне лучше ответь – остаёшься ты или всё-таки решил ехать домой?
Я не стал ничего объяснять командиру полка, а только твёрдо заверил: - Товарищ полковник, я остаюсь.
Командир удовлетворённо мотнул головой и также кратко прокомментировал: - Другого от тебя и не ожидал. Езжай, Копытов, и занимайся своей батареей.
По приезду в расположение я сразу же попросил Кирьянова вернуть мне письмо. Алексей
Иванович сразу же виновато опустил голову: - Потерял я его, товарищ майор. Чёрт его знает, письмо положил в свою папку, а через несколько дней кинулся – письма нет. Искал везде, но не нашёл.
Я только развёл руками: слов у меня не было, правда, через несколько секунд уже с досадой сказал: - Алексей Иванович, ну ты и меня подвёл с письмом.
Кирьянов молчал и чертил на земле носком сапога узоры, а старшина, который был свидетелем нашего разговора крутил головой, глядя на нас: - А о каком письме идёт речь? Это то, что лежало у вас в красной папке? Так я его отправил в конце февраля. Смотрю, письмо комбата лежит, ну я его взял и вместе с батарейными письмами и отправил в Россию.