Вместе позавтракали и разъехались: я поехал в штаб полка на совещание, а замполит с техником уехали за третьим взводом. Быстро промчался по улице вдоль деревни, ещё раз отметив безлюдность улиц, проскочил блок-пост второго взвода, через триста метров остановился на окраине посёлка Пионерский. Вчера, когда выставлял взвод на позицию и организовывал взаимодействие с пехотой, времени разглядывать местность и бывшие позиции боевиков не было. А сейчас, сидя на машине, внимательно осмотрел скалу, на которой располагались чеченцы и три дня не давали десантникам пройти по дороге в ущелье. Практически все деревья на скале были искорёжены, разбиты огнём артиллерии и обожжённая листва приобрела бурый цвет. Такие же бурые пятна, наблюдались практически во многих местах леса, покрывающего хребет от подножья до вершины, где и сейчас не прекращалась вялая перестрелка между седьмой ротой и боевиками.
Проехав ещё двести метров, остановился в самом узком месте, где дорога делала поворот за скалу: от скалы до обрыва реки было метров двадцать-тридцать. И ещё более узким это место делала расщелина шириной метров семь, которая шла от обрыва и метров пять не дотягивала до асфальта. Мы слезли с БРДМа и заглянули в расщелину, которая отвесными краями уходила до уровня реки. В пяти метрах от поверхности, заклинившись между каменными стенами висела подбитая боевая машина десантников, а на краю расщелины стояло дерево, с ветвей которого и сняли раненого механика-водителя.
За скалой нас встретило сильное зловоние от нескольких трупов коров, который раздувшись лежали на обочине дороги. Зловоние до того было сильным и «липким», что даже проехав этот участок, ещё некоторое время ощущали трупный запах идущий уже от нашей одежды. Но вот дорога влилась в небольшое поселение: справа потянулась невысокая каменная стена, за которой располагались одноэтажные здания типичной больничной архитектуры. Причём, так годов тридцатых. Среди них живописно располагались машины и радийки роты связи. Несколько салонов, где жили командир, начальник штаба и остальные замы были обнесены маскировочными сетями и вход к ним охранял боец с разведроты. Рядом со штабом, в здании на высоком фундаменте уже разместился полковой медицинский пункт. Всё это располагалось под большими и высокими деревьями, что придавало колоритный вид командному пункту. Слева от дороги располагались двухэтажные здания старой постройки, где разместились зенитчики и разведчики, прикрывая штаб с этой стороны. На одном из зданий виднелась старая и побитая вывеска – «почтовое отделение связи». Так как мы остановились около этой почты, то когда слез с БРДМа, чисто машинально зашёл в разбитое почтовое отделение. Здесь уже похозяйничали, и я лишь с любопытством заглянул в раскуроченный сейф, откуда вытащил целые листы марок абонентской платы за радио. Сердце старого филателиста дрогнуло и, отобрав пару целых листов, бережно положил их в полевую сумку.
В штабе доложил командиру полка о положении дел и не получив никаких дополнительных указаний, решил пройтись по командному пункту, чтобы ознакомиться с его расположением. За медицинским пунктом располагалась сапёрная рота, бойцы которой заканчивали расставлять баню, но у палатки командира роты уже был развёрнут большой резиновый резервуар на пять кубов, наполненный чистой водой.
- Купанёмся? - Из палатки вышел в трусах Сергей Малышев, командир сапёрной роты, и сделал приглашающий жест. Уговаривать меня не нужно было, я быстро скинул пропотевшее и пыльное обмундирование, и вперёд Сергея запрыгнул в прохладную воду, где на дне лежало с десяток зелёных бутылок с пивом. Малышев приподнял мою форму, - Боря, я сейчас кину в стиральную машинку стирать свою форму, давай и твою туда же. Пока пивком балуемся и охлаждаемся – она просохнет.