— Я не нарочно, — уверяла я. — Эми! Я бы в жизни так не сделала нарочно! Знаешь ведь, как я люблю Бонни! Она для меня все равно что моя собака. Мне папа не разрешает никого заводить, потому что я слишком сильно привязываюсь. Эми! Эми!
Но она будто не слышала. Шла и шла, сурово сжав губы.
— Прости меня, прости, — лепетала я горячечно. — Можешь хотя бы на меня посмотреть? Хочешь, забирай себе мой пенал с мишками. Ты же всегда о таком мечтала. Ну пожалуйста, Эми!
Если Бонни останавливалась что-то понюхать, Эми дергала за поводок. В тот день я должна была у нее ночевать: а вдруг она весь вечер не будет со мной разговаривать? Что подумают ее родители?
На углу ее улицы меня осенило. Эми все шла, не сбавляя шага, но я схватила ее за руку, и когда она попыталась вырваться, я сказала:
— Кое-что еще про машину миссис Прайс.
Эми остановилась, глянула на меня искоса:
— Что?
— Там под магнитолой встроенная зажигалка.
— Подумаешь! — фыркнула Эми. — У папы в машине такая же.
— Ну да, — кивнула я. — Но спорим, он тебе курить не разрешает.
— Что?
— Она просила никому не рассказывать.
— Что не рассказывать?
Бонни поскуливала, тычась Эми в ногу, просила мячик, а никакого мячика уже не было.
— Когда она подкрасилась розовой помадой, — сказала я, — она зажгла сигарету. Ну, знаешь, ментоловую. — Я сочиняла на ходу, но сама верила — миссис Прайс не станет курить что попало. — А потом предложила и мне покурить. — И это тоже казалось правдой.
— Враки! — воскликнула Эми, но я поняла, что теперь она у меня на крючке.
— Она мне дала сигарету, я затянулась и выпустила дым, как в кино. — Я сложила губы трубочкой. — На вкус отдавало мятой. Она была в помаде, но это ничего. Я стряхнула в окно пепел и вернула сигарету, а миссис Прайс велела: никому не говори. Так что и ты никому не говори, ладно?
— Ладно, — ответила Эми. — Хорошо. Не скажу.
К нашему приходу миссис Фан приготовила мое любимое блюдо, курицу в кисло-сладком соусе с жасминовым рисом, и подала в тарелках с синими драконами. По краям тарелок был узор — снежинки и звездочки из прозрачных точек. Миссис Фан говорила: многие думают, что в фарфор вделаны рисинки, а на самом деле это дырочки, заполненные глазурью, и если тарелку поднести к окну, то они просвечивают. Тарелки эти она берегла для самых дорогих гостей.
Миссис Фан попросила меня прочесть молитву, и мы взялись за руки, по-семейному. По словам Эми, католиками они стали лишь ради того, чтобы не выделяться и чтобы ее с братишкой Дэвидом приняли в школу Святого Михаила, однако в церкви они прижились — знали все слова мессы, от начала до конца, и отец Линч их ставил в пример: вот как Божия любовь простирается на людей иной веры. В гостиной у них так и остался алтарь, где они хранили фотографии умерших предков и воскуряли благовония перед статуэтками китайских богов, — особенно мне полюбилась богиня милосердия в сверкающих белоснежных одеждах и в белом венце. Но был у них и столик с фигурками Иисуса и Девы Марии, пластмассовыми, но как будто из сахарной глазури, а на стене — фотография Папы Римского в полный рост, с засохшей веточкой кипариса с прошлогоднего Вербного воскресенья, заткнутой за уголок, и рядом сосуд со святой водой из церковной лавки.
Миссис Фан сказала:
— Ешьте, а то остынет. — И мистер Фан, Эми и Дэвид, взяв палочки, принялись за еду.
Возле моей тарелки тоже лежали палочки. Я пыталась зажать их в пальцах, но они выскальзывали, падали, как при игре в микадо[2]. Наконец я подхватила-таки кусочек курицы, но тут же уронила на колени.
— Забыла вилку тебе положить! — спохватилась миссис Фан, увидев, как я мучаюсь. — Ты ж так не наешься, истаешь от голода! Эми, дай, пожалуйста, Джастине вилку.
— Не пойму, что тут сложного, — удивилась Эми. — Дэвид ест палочками с трех лет.
— Не обижай гостью, — одернула ее мать.
— Миссис Прайс умеет есть палочками, — не унималась Эми. — Она нам показывала, двумя карандашами.
— Она чего только не знает, — заметила я. — Наверное, за границей жила.
— Подумаешь, мама за границей родилась, — ответила Эми. — Папа ее из Гонконга привез.
— Все миссис Прайс да миссис Прайс, — сказала мать Эми. — В последнее время только про нее и слышу.
Бонни, лежа в корзинке, следила за мной большими темными глазами. Эми долго упрашивала родителей завести собаку, и наконец, в день рождения, ее повели в Общество защиты животных, чтобы выбрать щенка. “Я ей жизнь спасла, — не раз говорила мне Эми. — Она меня всегда будет любить”.
2
Микадо — настольная игра японского происхождения, аналог бирюлек. Игроки по очереди собирают рассыпанные по столу бамбуковые палочки, стараясь не задеть остальные.