– Я просто рисовала птицу. И стих сочинился так, сам собой.
– Непросто, – уверенно затряс головой Шерли и ткнул на уголок листа. – Ты пишешь: «перья её красные, а значит, прекрасные», – мальчик водил пальцем по строчкам. – «Грустным был её полёт, но красивый её ещё ждёт». Ты считаешь, что мёртвые красивее, чем живые? В смысле, смерть привлекательнее, чем жизнь? Потому что в ней есть загадка?
– Не совсем, – медленно протянула Мо, в упор глядя на собеседника. Пока он посвящал её в тайны смерти альбатроса и цитировал её стих, глаза его загорались зелёным и становились похожими на рассветное море. Мо бы нарисовала их остекленевшими, как у погибшей птицы, навеки запечатлевшими этот таинственный бездонный оттенок. Если этот Шерли ещё раз обзовёт её идиоткой, она так и сделает. – Я люблю жизнь. Но в смерти есть …что-то неведомое, древнее. Она красива в своей печали и покое, и неизменности.
– Эй, ты! Ты с кем там болтаешь?
Художница обернулась на резкий оклик. К ним быстро приближался коренастый крепкий мальчика с крупными желваками. За ним поспевали ещё двое, а следом семенила стайка девчонок в пёстрых платьях. Эта была та самая компания играющих детей из пансионата, чья сопровождающая заснула неподалёку на камне.
– Оглохла, что ли? – повторил крепыш и, по-видимому, их заводила. – Кого ты там прячешь?
Конечно, компания не могла видеть Шерли, скрытого от них валуном, но копошение его слышала.
– Не смей выходить, – шепнула Мо, предостерегая новообретённого товарища по «смерти», и громче воскликнула: – Никого!
– Врёт она, я точно что-то слышал, – прогнусавил носастый мальчишка слева от заводилы. – Может, там эта собака сбежавшая, которую тётка у скал ищет?
– А вдруг она бешеная? – пискнула одна из стайки барышень. – Потому и сорвалась с поводка?
– Не бойся, ты же в компании, – мягко отозвался третий мальчик, блондин в белом свитере, тот самый, на кого поглядывала Мо. Они несколько раз сталкивались в пансионате, блондин был с ней доброжелательным, но никогда не проявлял особого внимания.
– Ладно, разберёмся… Потом, – оборвал всех крепыш. – Мы не за этим пришли. Ты, бумагомарака, – обратился он к Мо, – ну-ка, покажи свои каракули!
Прижав альбом к груди, художница подтянула ноги на камень:
– Зачем это?
– Покажи, говорю. Кого ты там малюешь? – допытывался мальчишка.
Мо молча указала на мёртвого альбатроса. Некоторые девчонки брезгливо попятились от трупа, а та, что ранее смеялась вместе с блондином, опасно побледнела, грозя показать всем, что съела на завтрак в пансионате. Художница едва заметно улыбнулась.
- Я ж говорил, – довольно протянул носастый. – А ты всё твердил: «все девчонки мертвяков боятся». Гони 60 пенсов, проспорил.
- Погоди, – буркнул крепыш и потянулся к Мо. – Ты, странная, а ну покажи свои бумаги!
Художница отшатнулась, и тогда мальчишка выбросил вперёд руку, попытавшись вырвать альбом силой. Не успела Мо предупредительно шикнуть на Шерли, как его кудлатая шевелюра уже выскочила из-за валуна:
– Не трожь! – выпалил он, но невнятный выкрик был больше похож на рычание.
Всё произошло в одну секунду. Побледневшая девица заверещала: «Бешеный пёс!» Крепыш и носатый шарахнулись назад с криками «фу», а блондин подхватил первый попавшийся булыжник и метнул его в смоляную шевелюру. Мо в ужасе проследила, как булыжник мазнул по виску Шерли, и как тот откинулся навзничь на песок, потеряв сознание. Девичий взгляд заметался по пляжу в поисках помощи. Женщина в чепце, которая должна была следить за компанией, по-прежнему гордо дремала, уронив голову на грудь. Няни других детей прогуливались слишком далеко. Что же делать с Шерли?!
Носастый в это время победно вскрикнул, а крепыш озлобленно повторил:
- Давай сюда рисунок. Или ты врешь? Ну, погоди тогда!
– Постой, что она тебе сделала-то? Может, оставим её уже? – неуверенно попытался остановить приятеля блондин.
Но взбешённый потерей шестидесяти пенсов задира уже рванулся к художнице. Та вцепилась в альбом, но, когда крепыш попытался выдернуть его из её рук, свалилась вслед за ним с камня.
– Отдай!
– Не трожь! – повторила Мо выкрик Шерли, но вовсе не так гневно, а скорее истерично. Мысли её лихорадочно бились от тревоги за незнакомца.
В пылу свары крепыш толкнул художницу в грудь, и та отлетела спиной на валун, выпустив из рук драгоценный альбом. Мальчишка стал тут же торопливо листать трофей. К его досаде, на одной из страниц застыл, как настоящий, погибший альбатрос. На других же в диковинных предсмертных позах изгибались наброски ящерицы, воробья и вырванной с корнем молодой ивы. На одном рисунке был даже запечатлён полный смирения профиль пожилой дамы в гробу, а на другом - дохлая собака с подробно изображённым вывалившимся кишечником.
– Мерзость какая! Ты ненормальная, вот что.
Крепыш сплюнул себе под ноги и отшвырнул альбом в наплывавшую морскую пену.
– Нет!
Мо с перекошенным лицом кинулась в сторону задиры. Мальчишка решил, что та станет подбирать свои бумажки, и потому не ожидал удара в нос.
– Гадина! – Схватив девчонку за локоть, крепыш занёс в воздухе кулак. – Сейчас получишь…
Мо уже представила, как сейчас будет валяться рядом с Шерли, такая же оглушённая, и никто не поможет им.
– Ей, герой! Зубы давно считал?
Голова крепыша резко дернулась вперёд, как от крепкого подзатыльника. Мальчишка взвыл и выпустил девичью руку, отчего Мо, не удержавшись, упала в прибрежную пену вслед за своим альбомом. Остальные дети из компании опасливо попятились. Сквозь наплывающую на глаза солёную пелену художнице показалось, что позади задиры выросла огромная бордовая туча с суровым женским лицом.
– Ну, кто ещё хочет на пирожки от Аманды? – прогремела она и для верности покачала обрывком ремня.
– Тётка бешеного пса! Бежим!
Компания, недолго думая, с воплями бросилась наутёк вдоль береговой линии, и впереди всех нёсся крепыш. Из всех них лишь блондин, убегая, обернулся и кинул через плечо на юную художницу извиняющийся взгляд.
– Эх, догнала бы, бубенцы бы всем пообрывала. Ой, тебе, душенька, лучше такого не слышать. Давай помогу.
Из бордовой тучи выросли две сильных руки и без труда поставили Мо на ноги. И тут девочка смогла рассмотреть свою спасительницу. Та оказалась дамой лет сорока со стянутыми в узел тёмными волосами, той самой, что бродила вдоль скал в поисках собаки. Несмотря на грузное телосложение, дама проворно двигалась, помогая Мо собрать рисунки и очистить платье от пены и водорослей, и при этом тарахтела без умолку:
– Давно я не встречала таких охламонов. Конечно, не считая моих собственных. Тот, светлый, хорош, а? Даже не заступился. А другой? Желваки ходячие… И как у него рука на девочку поднялась? Поспела бы я пораньше, так у него бы больше никогда ничего не поднялось. Ой, да что же это я болтаю… Тебя, душенька, как, кстати, зовут? Меня можешь звать Амандой.
– Мо… Молли, – пролепетала художница, отдавая себя на волю сильных рук Аманды, – Молли Вирджиния Хупер. Я должна вам сказать, что…
– Хупер? – перебив, провозгласила дама. – Случайно, доктор Вирджиния Хупер тебе не родственница?
– Она моя тётя, – кивнула Мо и взволнованно посмотрела в сторону валуна. Сколько уже Шерли лежит там без сознания? Ему же надо срочно помочь! – Аманда, послушайте…
– Так ты племянница Джинни? Чудесно! Знаешь, мой младший зачитывается её монографиями о хирургии чуть не больше, чем своими историями о пиратах. А ты вся в неё, такая же талантливая. Жаль твои рисунки… Но их ещё можно высушить и выровнять, уверена. Мне бы такую дочку, как ты. Было бы кому усмирить этого щенка.
От бесконечных речей темпераментной дамы у Мо голова пошла кругом:
– Щенка… – рассеянно повторила она. – Так вы нашли его? Вашего пса?
– Пса? О чём ты? Ох, душенька, если бы ты знала. Это не пёс, это паразит сущий!
– Да, да. Послушайте, там за валуном…, – Девочка махнула рукой в сторону каменной массы, но Аманда вновь её перебила:
– Шерлок его зовут. Опять он сбежал. Сколько его не наказывай, сколько не привязывай, всё без толку.
Мо мгновенно захлопнула рот. Ледяной испариной её прошибла догадка. Грозная крупная женщина с куском ремня в руке, разыскивающая Шерлока, чтобы привязать его и наказать, стояла перед ней. В девичьих ушах ещё звучали слова незнакомца о страшной санитарке, той, что бьёт людей током, как скот.