Мо дула на горячий чай, сонно и сыто жмурилась с волнующей мыслью о том, что у неё наверху спрятан мальчишка под одеялом. Как бы отреагировали клуши из пансионата, если бы нашли в её спальне Шерли без подштанников? Мо уже достаточно взросла, чтобы сидеть сейчас и беспокоиться о таких вещах. Девочка так и делала – старательно волновалась, пока клевала носом над чайным парком с рассеянной улыбкой. Впрочем, особенно волноваться ей не стоит. Скоро тётя Хупер и чета Холмсом узнают от Мо, что мальчишка прошлой ночью попал в грозу и нашёл приют у подруги. Буря и вправду разыгралась отменная. Шерли виноват, что задержался, да – но это не повод для порки. Мо впустила вымокшего приятеля, обогрела, пожертвовала простыни, чтобы просушить его. Нет, нет, Шерли и думал ломать себе шею, взбираясь в окно. Мо бесшумно провела его через парадный, из стыдливости опасаясь выдать присутствие мальчика в своей спальне ночью. Художница заметила, что грозная Аманда всегда обращалась к ней ласково, с особой симпатией. Женщина поощряла детскую дружбу, считая, что Мо положительно влияет на её шального младшего сына. Девочка не желала испытывать доверие Аманды, но была уверена – та не станет сердиться, если узнаёт, что Шерли провёл время с ней, а не в медвежьем капкане чужого сада.
Мо прихлёбывала напиток, подперев рукой щёку, пока мозг снова и снова вылизывал мысль о будущем диалоге. Перед ней на столе лежала свернутая конвертом салфетка, в которой три булки с яблочным повидлом ожидали, когда их съест один сорванец. В чайной пахло липовым отваром, выпечкой и заплесневелым дверным порогом, ведущем к клумбам. От траченного молью пледа миссис О’Тул тухло тянуло сердечными каплями. Стеклянная дверь была приотворена, и ко всем ароматам примешивался резкий и свежий запах мокрого гравия, земли и молодых листьев. Вчерашняя буря не просто прибила пыль – она оборвала провода в двух прибрежных деревнях и вывернула с корнем старый тополь по дороге в горы. Одна из собеседниц Вирджинии сказала, что у неё до сих пор морской песок на зубах скрипит.
– Сыплется, вот и скрипит, – отрубила тётка Хупер.
Поджарая, смуглая, в песочных брюках и африканской хлопковой рубашке – в свои пятьдесят два Вирджиния выглядела в худшем случае на сорок.
Постоялица будто её и не слышала:
– Почтальон, хоть развратник на всю округу, иногда снисходит до своей прямой работы. Он сказал, что навстречу ему неслась аварийка.
Говорившая тряхнула распущенными седыми волосами, такими жидкими, что сквозь них проглядывал череп. Намеренно нестриженые, они доходили до пояса и напоминали неряшливую медузу. Зубы, неестественно белые и ровные, торчали вперёд. Розовая помада покрывала сморщенные губы, седые ресницы были густо подкрашены тушью.
– Верно я говорю, Энн?
– Верно, верно, дорогая, – поддакнула вторая, блёклая дама, затянутая в старомодный линялый передник. Соломенные волосы были до того стянуты в пучок, что углы глаз ползли к вискам. – Но, по-моему, Роджер милый молодой чело…
– В такую погоду и свершаются злодейства, – перебила медуза. Зелёный глаз слегка косил и горел с ненормальной энергией. – Вот, к примеру, сегодня мне приснилось, что ко мне в окно крадётся вор. Скребётся по стене, как кот, царапает стекло, и шпингалет уже скрипит.
– В грозу всегда неспокойно, – поддержала блёклая. Даже собаки волнуются. Всякое может примерещиться. Со мной однажды…
- Мне никогда не мерещится, – седая громко брякнула чашкой о блюдце. На кромке остался жирный розовый след. – Энн, не путай сон с явью. Страшно подумать, если бы это оказался настоящий грабитель! Добрался бы до моих драгоценностей… – женщина одышливо вздохнула, потрепала ворот платья на полной груди. – А если б он задумал чего?
– Пришлось бы ему доплатить.
Старшая Хупер стиснула челюсть, отвернулась к окну без тени улыбки. Заметно было, что общество двух постоялиц скорее раздражает её, чем развлекает. Вирджиния предпочла бы лучше компанию ребёнка – племянница казалась намного более увлекательной натурой, чем обе её соседки, вместе взятые. Если бы заняться Молли как следует, можно было бы вылепить неординарную натуру. Жаль, что её недалёкий брат с женой не замечают истинной природы Мо.
Дверь в сад хлопнула так резко, что стекло жалобно задрожало, пустив трещину у самой рамы. Порыв с улицы перебил все запахи, смел скомканную салфетку с колен блёклой дамы, ударил песчаной пылью в лицо седой. Голова Мо резко съехала по руке, на щеке остался красный отпечаток кулака – девочка встрепенулась, по-совиному моргая.
– Аманда, наконец-то! – вскочила старшая Хупер. – Я тут с ума с тоски схожу… Что с тобой?
Миссис Холмс, взмыленная, непривычно бледная, опёрлась о косяк. Огненная туча волос растрепалась, штанины велюрового костюма забрызганы глиной до самых колен. Необъятная грудь ходила ходуном.
– Ох, Джинни…
Гравий скрипнул под каблуком, Аманда едва не потеряла равновесие. Вирджиния поспешила подхватить подругу и усадить в своё кресло.
– Молли, принеси воды.
Сделав несколько быстрых и глубоких ледяных глотков, миссис Холмс произнесла:
– Шерлок пропал. Со вчерашнего дня его не видели. Муж ещё ночью отправился на проклятый Обрыв, а я пошла в деревню. Пара наших знакомых вызвалась прочесать лес и те места, где любил пропадать сын.
– Ты же знаешь мальчишек, – попыталась подбодрить старшая Хупер. – Он найдётся, даже не думай о другом. Он же и раньше пропадал. Мы с Молли сейчас же отправимся на поиски.
– Тётя, я должна сказать…
– Так и знала! – подала голос медуза. – Говорила, что в такую погоду творится дурное. Вот, пожалуйста.
– Помолчи, Берта, – оборвала Вирджиния. – Значит, так. Вначале нужно позвонить в Истборн, может, мальчишка и до города добрался. Местная полиция долго раскачивается, но я общалась со здешним лесником и парой охотников. У них есть собаки, и парни хорошо знают окрестности. Почему ты сразу мне не позвонила?
– Кабель оборвало. Связи нет на несколько миль.
– А я что говорила? – встряла Берта.
– Бедный мальчик, – промямлила Энн, – Надеюсь, всё обойдётся…
Мо, пользуясь случаем, влезла в разговор:
– Миссис Холмс, вы ведь не будете сердиться на Шерли, если всё и вправду обойдётся?
Аманда и Вирджиния медленно обернулись и разом уставились на Мо.
– Детка, что ты знаешь?
– Бог мой, как ты выглядишь!? – воскликнула Вирджиния, оглядев племянницу в упор. Всклоченный хвост с остатками глины, размазанные по лицу и запястьям цветные меловые полосы, тени под глазами, помятая щека и осоловелый взгляд. Женщина помрачнела. – Где ты была ночью?
- Нигде, – опешила Мо. – Дома. Клянусь, тётя. И… и Шерли был со мной всю ночь. Он сейчас наверху, спит на стуле. Вчера, когда началась непогода, Шерли постучал ко мне, и я впустила… и разрешила переночевать… – девочка умолкла, встретившись со свинцовым взглядом тётки.
– Он цел? – выдохнула Аманда.
– Жив-здоров. Только промок насквозь. Пришлось дать ему простыни вытереться.
Могучие руки протянулись к Мо, женщина вскочила, опрокинув плетёное кресло. Художница и пискнуть не успела, как оказалась вжатой лицом в грудь Аманды, а руки обнимали так, что больно стало рёбрам.
– Благослови тебя господь, детка.
Мо слышала, как бухало сердце женщины. Из груди той шли рваные вздохи, сильно похожие на сухие всхлипы. Миссис Холмс ещё пробормотала что-то о том дне на пляже, когда Мо и Шерли познакомились, и немного успокоилась. Девочку на миг кольнула ужасная мысль, уж не сбежал ли Шерли из мансарды, опасаясь прихода матери? Ему же лучше, если нет.
Велюр щекотал ноздри Мо, трудно было дышать. Девочке вспомнилось, что в этом же костюме Аманда бегала с обрывком ремня по берегу, когда Мо встретила Шерли. Художницу удивило, отчего женщина, привыкшая к проказам своенравного сына, сейчас так дрожит, словно сын её только что воскрес? Шерли, который, по его словам, однажды увязался за бродячей труппой и три дня вдали от дома разнюхивал о смерти акробата; Шерли, днями пропадающий с ней на лесном кладбище и на Обрыве; Шерли, потерявшийся во время службы в закоулках Н-ского собора в поисках святого масла для опытов; Шерли, в четыре года спустивший на Темзу корыто и уплывший добывать себе пропитание пиратством – Шерли всего лишь не вернулся домой с наступлением темноты. Пускай тогда и сверкали молнии, способные поджарить дерево. Что здесь особенного?